«А чем докажешь, что паспорт не фальшивый?» 
Человека нельзя назвать преступником, пока это не доказано судом. Принцип презумпции невиновности лежит в основе юридической системы большинства государств мира. Европейцы и американцы всю жизнь руководствуются этим постулатом. В России все наоборот. Практически каждый день мы должны кого-то убеждать, что мы не бандиты, жулики или убийцы. В ЖЭКах, ОВИРах, ГИБДД, ОВД и прочих аббревиатурных организациях сидят люди, которые при общении с согражданами исходят из того, что рядовой гражданин в чем-нибудь да виноват. Доказать обратное бывает очень трудно.

Сегодня мы приводим три истории, рассказанных «НИ» рядовыми читателями. Каждый из нас попадал в подобные ситуации и задавался после этого вопросами. Почему для получения загранпаспорта нужно доказать, что ты не скрываешься, скажем, от армии? Почему при встрече с московским милиционером не житель столицы должен объяснять, что его регистрация настоящая, и показывать билеты на поезд? Почему мы должны предъявлять инспектору ГАИ кипу бумаг, доказывая, что машину купили за свои деньги, а не угнали в соседнем дворе. Наша действительность рождает десятки таких «почему». А ведь этот принцип берут на вооружение и негосударственные структуры. Например, в агентствах недвижимости при совершении сделок с квартирой стали требовать от клиента справку из психоневрологического и наркологического диспансеров. Докажи, что не наркоман и не псих, говорят риелторы. «Так получается, что нас ежеминутно, ежесекундно заставляют оправдываться, доказывать, что мы абсолютно нормальные люди, – говорит известный адвокат Анатолий Кучерена. – Я бы назвал это явление перекосом сознания. А он, полагаю, связан с тем российским чиновничьим менталитетом. Есть тут и еще один аспект, связанный с властью. Любой наделенный мало-мальской властью человек любит устанавливать свои правила. С одной стороны, понятно, хозяин как бы защищает свою собственность. Но при этом он действует в нарушение прав других граждан. И так повсеместно».

История первая. Семь кругов паспортного ада

Чем страшен российский чиновничий аппарат, так это тем, что может настичь тебя совершенно неожиданно. Ррраз – и ты уже суетишься, потеешь и доказываешь, что не шланг. Недавно со мной случилась история, которую буду вспоминать, наверное, всю жизнь. Закончился срок действия загранпаспорта, иду в ОВИР, там говорят: у вас ребенок в старый паспорт вписан, чтобы то же самое сделать с новым, идите и принесите справку о том, что ваш 10-летний ребенок – гражданин России. Матерясь, иду в ЖЭК, кто еще, казалось бы, может подтвердить, что дочь родная имеет московскую прописку, следовательно, она российская гражданка? Но логика человеческая это одно, а чиновничья – другое. В ЖЭКе объяснили, что подтвердить факт гражданства может только одно ведомство – Его Величество Паспортный Стол.

В тот момент, когда я пересекла порог этого учреждения, я открыла самые настоящие ворота ада, начала свое восхождение на Голгофу, кульминацией которого стало письмо на имя тогдашнего министра внутренних дел РФ Бориса Грызлова. Дело в том, что в паспортном столе меня – законопослушную гражданку России, жену, мать, сотрудницу солидной организации встретили как матерую аферистку, которая скрывает, что у ее дочери есть гражданство десяти государств, и хочет гнусно украсть самое заветное – гражданство Российской Федерации. Дама в милицейском мундире сообщила мне, что поскольку место моего рождения не Москва, а Казахстан, значит, я теоретически могла дать дочери гражданство этой страны. «С чего бы это, – спрашиваю, – я в Казахстане не была с 1982 года, а дочь родилась в 1994-м». «Докажите», – говорит дама-капитан. Что, думаю, доказывать. Вышла замуж 20 лет назад здесь, в Москве, потом родила дочь, вон он роддом, через дорогу от паспортного стола, вот свидетельство о рождении. И тут началось. «А докажите, что ваш брак – не фиктивный, – говорит мне капитан, – покажите, где вы были прописаны на момент рождения ребенка». Тут меня начинает мутить. В руках – новый российский паспорт, выданный в рамках замены паспортов в 2002 году, а старый – со всеми печатями о прописке, начиная с 16 лет, был уничтожен сотрудниками этого же паспортного стола. Тогда же, в рамках обмена. «Как все это восстановить?» – говорю в ужасе. «Ваши проблемы», – отвечает мне государство. 

Еще день назад у меня не было этих проблем. Но какому-то придурку пришло в голову, что надо поставить всех на уши – и он поставил. Потому что придурок этот в форме, он облечен властью, и мы ему вынуждены подчиняться. Нет, я, конечно, сопротивлялась, я, сраженная полным отсутствием логики в том, во что меня пытались втянуть, хорохорилась: как вы смеете, говорила я, это почему же у меня брак фиктивный, хороший брак, честный, всем бы по 20 лет с фиктивным мужем жить. Но стеклянные глаза тети-капитана говорили: ты побежишь и принесешь все справки.

И я побежала. Это заняло несколько месяцев – думаете, легко собрать доказательства того, где вы были в 1985, 1989, 1995 и так далее. В страшном сне не могло присниться, что придется пройти по всем остановкам предыдущей жизни, войти в Реку дважды. Вошла, объехала разные города. А когда принесла эти листочки и, стараясь не глядеть в глаза паспортистке, протянула их ей, она легким голосом произнесла: «Знаете, на днях вышло постановление, согласно которому ребенок, родившийся от родителей-москвичей, является гражданином России. Так что вы могли все это и не собирать». Если бы жизнь не закалила меня, то, выйдя в тот день на крыльцо паспортного стола, я бы заплакала, наверное, глядя на свидетельство, выданное мне. Но удержалась, много чести. 

Эльвира ВАСИНА, Москва

История вторая. Угонщик собственной машины

Я купил автомобиль «Форд эскорт» у официального дилера, в крупном автосалоне. Поставил ее на учет в ГАИ по месту жительства. Она прослужила мне пять лет. Техосмотр проходил каждый год, все документы всегда были в порядке. Потом я решил продать автомобиль. Покупатель был иногородний, и машину предстояло снять с учета. Я поехал в ГАИ, где, осматривая машину, мне сказали, что двигатель заржавел и его номер невозможно прочитать. А значит, эту машину я мог украсть. Или мог украсть двигатель. И теперь я должен доказать, что этого не делал.

Мне пришлось ехать на криминальную экспертизу в Елизаветинский переулок. Когда я туда приехал – пожалел, что с собой не было фотоаппарата. Километровая очередь, сотни людей, которые занимали место с ночи или хотя бы с пяти утра. В первый день я, конечно, туда не попал. В другой раз приехал наверняка – занял очередь в пять утра. Мою машину посмотрели, сказали: «Действительно, номер двигателя не читается – так все проржавело». Составили протокол и отправили меня в ГАИ Центрального административного округа. Там меня заставили подписать бумагу о том, что на время криминальной экспертизы я не буду использовать машину по назначению. Когда я в очередной раз попробовал объяснить, что машину я сдавал на техосмотр каждый год и никаких проблем из-за ржавчины на двигателе не возникало, меня просто не стали слушать.

Только для того, чтобы узнать дату процедуры, мне пришлось ждать две недели. Спустя некоторое время я приехал в Елизаветинский переулок. Опять стоял в очереди, ждал, гулял, коротал время. Когда подошла очередь, сказали, что двигатель я должен сфотографировать. Я поехал в фотолабораторию, сделал снимки, вернулся обратно. Снимки подшили в мое уголовное дело, уже на тот момент заведенное. Папку с делом мне надо было отвезти в криминальную милицию по месту жительства. Я поехал. Там увидел измученных всей этой ерундой милиционеров, которым по большому счету было наплевать на мое уголовное дело и на все мои проблемы. Они долго жаловались мне, что у них шалит компьютер, и попросили принести бумаги для принтера. Я отрегулировал им компьютерную программу, принес им две пачки бумаги, и они без лишних разговоров отдали мне уголовное дело, которое я повез обратно в Елизаветинский переулок, потом в ГАИ ЦАО. Дело закрыли. Вся процедура заняла 2 месяца. 

И суть не в том, что я потратил свои деньги на всю волокиту, не в том, что я задержал продажу машины на два месяца (слава богу, покупатель ждал), и даже не столько в том, что я два месяца мотался в разные концы города, тратил время, нервы. А в том, что я чувствовал себя преступником – ведь на меня завели уголовное дело, и я подписывал протокол. Кстати, когда уже после всей этой истории я ради интереса потер двигатель тряпочкой, ржавчина чуть сошла, и номер вполне можно было прочитать...

Виктор ЛЫСЬЕВ, Москва

История третья. Похититель книг

В магазинах или, скажем, аптеках самообслуживания я, случается, натыкаюсь на такие сцены. Стоит на входе покупатель и препирается с бритоголовым охранником по поводу «ручной клади». Заходить с сумками, пакетами, портфелями в торговый зал по неписаному приказу администрации нельзя. Логика начальства понятна: у нас же каждый – потенциальный вор, а не потенциальный покупатель. Оставлять личное имущество в каких-то легкомысленных ящиках решится, между тем, не всякий. Я, например, уже не решаюсь. И упертой охране противостою не менее уперто. Обычно действует. 

Почему не оставляю сумку в камере хранения? А вот почему. Года два назад в книжном магазине у метро «Орехово» я как законопослушный гражданин оставил дорожную сумку под приглядом молоденькой контролерши, получив на руки картонный жетон с номером. Через четверть часа я вернулся… к пустой ячейке. Вместе с сумкой, разумеется, «ноги приделали» всему содержимому на общую сумму примерно 500 долларов (от электронной записной книжки и ключей от квартиры до отнюдь не пустого портмоне, не считая косвенного ущерба – пришлось врезать новые дверные замки и восстанавливать украденные документы). После вполне понятного потрясения и перепалки с директором я вызвал милицейский наряд по «02». «Книжные черви» от моего имущества сразу открестились: мол, ничего не знаем, ничего не ведаем. Жетон в моих руках ни на кого не произвел впечатления. Патруль по горячим следам тоже разбираться не стал, а просто привез потерпевшего, то есть меня, в ОВД «Орехово-Борисово» к дежурному оперативнику. Естественно, тот, держа в голове ухудшение отчетности по линии краж личного имущества, уговорил-таки меня не писать заявления – все равно краденого не вернуть, а доказать, что в магазин я заходил с сумкой, без свидетелей не представляется возможным. 

Игорь САРКОВ, Москва

Что делать?

Екатеринбургское объединение «Сутяжник» прославилось выигрышем ряда громких «бытовых» дел. Его члены судятся просто так, за идею. Например, за право пользоваться бесплатным туалетом на вокзале. Или за понижение необоснованно высоких тарифов на сотовую связь. Однако сложность борьбы с презумпцией виновности гражданина России признают и в «Сутяжнике».

«Европейская конвенция по правам человека, да и наше законодательство гарантируют всем людям презумпцию невиновности, – заявил «НИ» президент «Сутяжника» Сергей Беляев. – А практически все, что делают чиновники или, например, вахтеры, нарушает права человека. С этим просто необходимо бороться. Каждый факт надо фиксировать. А потом подавать в суд или устраивать общественные акции. Одна из основных задач – сформировать общественное мнение, что чиновника просто необходимо наказывать. В нашей стране же суды могут признать чиновника виновным, даже заставить его сделать все, как было, например, отменить неадекватный приказ. Но судья практически никогда не вынесет такое решение, согласно которому чиновника разжаловали бы в должности». 

Впрочем, юристы говорят, что и за границей к россиянам зачастую применяют принцип презумпции виновности. Достаточно попробовать получить визу в Великобританию или США, чтобы столкнуться с наглым допросом посольских «офицеров». Они требуют свидетельств того, что вы не хотите совершить в их стране преступление. Даже если вы профессор университета или топ-менеджер известной компании.

«Презумпция виновности – это порождение не только нашей страны. Так, например, в США этот принцип действует в налоговом законодательстве и по отношению к мигрантам, – сказал «НИ» федеральный судья в отставке Сергей Пашин. – Презумпция виновности и презумпция невиновности – это две стороны одной медали. Но плохое отношение государства к личности определяется не этими юридическими понятиями, а ситуацией в стране вообще».
ЛЕВ ПОНОМАРЕВ, ПРАВОЗАЩИТНИК: «ДЛЯ ВЛАСТИ ЭТО ОЧЕНЬ УДОБНО» 

– Почему у нас не работает презумпция невиновности? Думаю, что причина здесь в глубоких традициях российского общества. Оно всегда было недемократичным: простые граждане, обыватели, считались быдлом, а власть всегда считалась правой. И все традиции – и имперские, дореволюционные, и советские – приводили к тому, что простой гражданин всегда был во всем виноват и за все нес ответственность. Поэтому и должен был доказывать, что невиновен. Для власти это было очень удобно. Мне кажется, принципиально новая ситуация могла сложиться в начале 90-х годов. Все могло бы измениться, и это зависело от позиции власти. Власть пыталась реформировать общество, презумпция невиновности была закреплена законодательно. Но постепенно этот прогрессивный импульс гасился, и власть опять встала в то же русло, что и раньше, то есть в русло прессинга на простых граждан и возрождения презумпции виновности. 
 

ГЕНРИ РЕЗНИК, АДВОКАТ И ПРАВОВЕД: «В КОНСТИТУЦИИ ВСЕ ПРАВИЛЬНО, В ЖИЗНИ – НЕТ...» 

– Презумпция невиновности – конституционный принцип. И появился он как бы в противовес презумпции виновности, которая действовала очень долго на протяжении Средних веков. Но даже в наших судах общей юрисдикции продолжает оставаться неизменной ситуация, которая была характерна для советского правосудия. То есть презумпция невиновности вроде бы признается, но на практике действует иная презумпция – презумпция достоверности материалов предварительного следствия. Еще существует презумпция добропорядочности личности. Человек считается добропорядочным, покуда не доказано обратное. И тот, кто считает, что это не так, обязан это доказать. Дело в том, что такого пренебрежительного отношения к личности, как у нас, нет ни в одной другой стране. Это связано с общим уровнем культуры, с настроем бюрократического аппарата и его уважением к правам и достоинствам личности. В Конституции все правильно записано, в жизни, к сожалению, все не так... 
 

Что вы думаете об этом?
Гостевая книга