Подборка материалов "Обзоры постановлений Европейского суда по правам человека"
30.12.2006
Обзор постановлений Европейского суда по правам человека в отношении России
за декабрь 2006 г.
Тарарьева против России (постановление от 14 декабря 2006 г.)
Европейский Суд признал:
-имело место нарушение статьи 2 Конвенции вследствие необеспечения властями
защиты права заявителя на жизнь;
- имело место нарушение статьи 2 Конвенции вследствие того, что власти не
определили причины смерти сына заявителя и не призвали к ответу ответственных
лиц;
- имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что сыну заявителя
надевали наручники;
- имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями транспортировки
сына заявителя из гражданской в тюремную больницу.
Европейский Суд присудил справедливую компенсацию в размере:
25 000 евро
Обстоятельства дела:
Заявитель является матерью Николая Тарарьева, который умер 4 сентября 2002 г.
А. Уголовное дело в отношении Тарарьева
1. Первое задержание
5 октября 1996 г. Тарарьев участвовал в драке, во время которой он ударил
бывшего друга своей подруги. Друг скончался через три дня.
8 октября 1996 г. в отношении Тарарьева было возбуждено уголовное дело по
подозрению в причинении тяжкого вреда здоровью, что привело к смерти
потерпевшего (часть 2 статьи 108 Уголовного кодекса РСФСР).
6 апреля 2000 г. Тарарьев был приговорен к шести годам лишения свободы в
исправительной колонии. В тот же день его заключили под стражу.
17 мая 2000 г. Краснодарский областной суд оставил приговор в силе.
2. Медицинские условия в Хадыженской колонии
Тарарьев был направлен в исправительную колонию УО-68/9 г. Хадыженска
Краснодарского края (далее – «Хадыженская колония»).
10 января 2001 г. Тарарьев был госпитализирован в стационар с диагнозом:
синдром Морганьи-Адамса-Стокса и язва в острой форме. Врачи предписали
соблюдать строгий постельный режим и принимать лекарства. 16 января 2001 г.
состояние Тарарьева немного улучшилось.
22 января 2001 г. его перевели в лечебно-профилактическое учреждение №5 (14),
где он проходил лечение с 1 по 12 февраля 2001 г.
1 или 2 марта 2001 г. Тарарьева направили обратно в Хадыженскую колонию с
гландулярным гастритом в острой форме.
6 марта 2001 г. его обследовали и поставили диагноз хронический гландулярный
гастрит. Были назначены определенные лекарства и витамины.
Отмена наказания в виде лишения свободы и новое судебное разбирательство
2 августа 2001 г. Президиум Краснодарского областного суда отменил решения от
6 апреля и 17 мая 2000 г. в надзорном порядке и вернул дело на новое
рассмотрение.
22 сентября 2001 г. Тарарьев был переведен в Краснодарское СИЗО.
20 февраля 2002 г. Тарарьев потерял сознание в зале суда. Суд вынес
определение о назначении медицинского обследования Тарарьева врачами
Краснодарского СИЗО и больницы Афинского района и поставил перед ними вопросы
относительно необходимости помещения Тарарьева в стационар и возможности его
нахождения под стражей.
22 февраля 2002 г. больница Афинского района направила в суд заключение,
подписанное заместителем главврача, главврачом отделения и лечащим врачом:
«Больница Афинского района №3 отвечает, что Тарарьев проходит лечение в
отделении заболеваний пищеварительного тракта в связи с заболеванием сердца
(миокардией) и язвой двенадцатиперстной кишки острой формы.
Для лечения и проведения различных диагностик пациент должен находиться в
отделении не менее двух недель. Его нельзя содержать в следственном изоляторе».
1 марта 2002 г. Тарарьева перевели из больницы в Краснодарское СИЗО. 6 марта
2002 г. он обратился за медицинской помощью, ему провели амбулаторное лечение.
Ему поставили диагноз язва двенадцатиперстной кишки и желудка, кардионевроз и
хронический гландулярный гастрит.
19 апреля 2002 г. суд Северского района вынес новый приговор и назначил 6 лет
лишения свободы в исправительной колонии. 10 июля 2002 г. Краснодарский
областной суд оставил приговор в силе.
Б. Смерть Тарарьева
31 июля 2002 г. Тарарьев был направлен в Хадыженскую колонию. Со слов
заявителя по прибытию сына в колонию все лекарства были отобраны. Ему не
оказывали медицинскую помощь.
Ухудшение состояния Тарарьева и первая операция
20 августа 2002 г. в 8.30 утра Тарарьев обратился в медицинское отделение
колонии с жалобами на острую боль. Ему поставили диагноз – перфорирующая
дуоденальная язва двенадцатиперстной кишки и воспаление брюшины. В связи с его
тяжелым состоянием было принято решение о переводе его в гражданскую больницу.
В 13 часов дня этого же дня ему Тарарьеву сделали операцию в Апшеронской
центральной районной больнице (далее - «Апшеронская больница» или «гражданская
больница»).
Заявитель утверждала, что она посещала сына 21 и 22 августа и видела, что его
левая рука пристегнута к больничной койке наручниками. В качестве
доказательства она приложила письменные показания своей подруги, которая также
навещала ее сына 21 августа. С разрешения заведующего реанимационного
отделения заявитель осталась на ночь.
21 и 22 августа заявитель жаловалась Апшеронскому прокурору, прокуратуру
Краснодарского края, председателю Краснодарского областного суда и заместителю
начальника Хадыженской колонии на то, что сын пристегнут наручниками, и
просила, чтобы сына не отправляли в тюремную больницу в связи с его состоянием.
Выписка Тарарьева из больницы и перевозка в тюремную больницу
22 августа 2002 г. Тарарьеву поставили диагноз – разрыв швов в
двенадцатиперстной кишке, свищ в двенадцатиперстной кишке и воспаление
брюшины. Из Апшеронской больницы его госпитализировали в тюремную больницу,
которая находится в 120 км от Апшеронска.
По утверждению Правительства, Тарарьев был транспортирован на «специальной»
машине вместе с опытной медсестрой, которые имела при себе необходимое
медицинское оборудование. Правительство представило показания медсестры. Она
указала, что во время поездки она разговаривала с Тарарьевым о его здоровье и
измеряла ему давление (оно было стабильным). Поездка длилась два часа.
По утверждению заявителя она возражала против выписки ее сына и
транспортировки, но заведующий реанимационного отделения, К., сказал, что
транспортировка обязательна, поскольку Тарарьев осужден.
Вторая операция и смерть Тарарьева
24 августа 2002 г. в тюремной больнице Тарарьеву сделали еще одну операцию на
органы брюшной полости.
4 сентября 2002 г. заявитель пришла навестить сына и узнала, что он умер в
7.35 того же дня.
В соответствии со свидетельством о смерти от 5 сентября 2002 г. вскрытие трупа
показало, что смерть наступила от большой потери крови, вызванной сильным
желудочно-кишечным кровотечением. Перфорирующая дуоденальная язва была указана
как сопутствующее заболевание.
Расследование смерти Тарарьева
7 сентября 2002 г.
Помощник прокурора межрайонной прокуратуры сообщил заявительнице о
постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела в связи со смертью
Тарарьева.
8 февраля 2003 г. прокурор Апшеронского района сказал заявительнице, что врачи
Хадыженской колонии сделали все возможное, чтобы спасти жизнь Тарарьева,
поскольку они направили его в Апшеронскую больницу, в которой есть необходимое
оборудование для проведения операций.
19 февраля 2003 г. прокурор Апшеронского района вынес постановление о
возбуждении уголовного дела № 366214 в отношении действий врачей Апшеронской
больницы. РУВД Апшеронского района было поручено провести следствие на
основании ч. 2 ст. 118 УК (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности
вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих обязанностей).
Между 3 и 26 марта 2003 г. следователи допросили врачей Ду., Да. и К.
Асферонской больницы, психолога Хадыженской колонии и хирурга Д. тюремной
больницы. Хирург Д. дал следующие показания:
«в день прибытия Тарарьев находился в тяжелом состоянии, непригодном для
транспортировки….Была назначена умеренная терапия…В ночь на 23 августа 2002 г.
началось кровотечение и мы начали обсуждать операцию…4 сентября 2002 г. у него
снова началось желудочно-кишечное кровотечение…[У больницы] не было
оборудования для переливания крови, потому что у них не было договора с
организациями, оказывающими услуги по переливанию крови. По этой причине
Тарарьеву дали кровозаменители, которые не смогли стабилизировать гемодинамику
надлежащим образом…»
27 марта 2003 г. следователь вынес постановление о проведении медицинского
расследования относительно обстоятельств лечения и смерти Тарарьева.
Решением от 1 апреля 2003 г. заявитель был признан потерпевшим по уголовному
делу № 366214.
29 апреля 2003 г. комиссия из трех докторов подготовила следующее заключение:
«…учитывая язву двенадцатиперстной кишки, осложненную перфорацией (нарушение
стенки полого органа), по жизненно важным причинам требовалась транспортировка
Тарарьева из Хадыженской колонии в Апшеронскую больницу для проведения
операции …
Обследование и лечение Тарарьева в Апшеронской больницы в момент его прибытия
было своевременным, поскольку в связи с его состоянием здоровья требовалось
проведение операции. Исходя из короткого и неполного описания операции,
проведенной в Апшеронской больнице, невозможно определить, правильно ли было
подобраны препараты для операции. Через два дня произошел разрыв швов, в связи
с этим возникают сомнения относительно качества…проведенной операции…
22 августа 2002 г. пациент Таратарьев был необоснованно транспортирован в
тюремную больницу с диагнозом «разрыв швов в двенадцатиперстной кишке, свищ в
двенадцатиперстной кишке и воспаление брюшины». Пациент находился в
чрезвычайно тяжелом состоянии, непригодном для транспортировки, требовалась
еще одна операция – чревосечение, обработка и санация органов брюшной полости
и удаление свища, что не было сделано ни врачами Апшеронской больницы, ни
врачами тюремной больницы. Транспортировка ухудшила состояние пациента. По
неуказанным причинам операцию в больнице провели слишком поздно, через два дня
после прибытия заявителя…
Комиссия сделала вывод, что нет причинной связи между действиями врачей
Хадыженской колонии и смертью Тарарьева…Нарушения, допущенные сотрудниками
Апшеронской больницы, во время оказания медицинской помощи Тарарьеву привели к
его смерти, между этими фактами есть причинная связь»
21 мая 2003 г. в отношении врачей Апшеронской больницы и тюремной больницы
были предъявлены обвинения в соответствии с частью 2 статьи 109 Уголовного
кодекса.
3 июня 2003 г. дело в отношении врачей тюремной больницы было выделено в
отдельное производство и направлено на расследование в прокуратуру
Краснодарского края.
4 июня 2003 г. заявитель обратилась в прокуратуру Апешронского района с
ходатайством о постановке дополнительных вопросов к членам медицинской
комиссии. В частности, она не была согласна с выводами комиссии в части
оправдания сотрудников больницы Хадыженской колонии. Она заявляла, что они
виновны в том, что забрали у ее сына лекарства, и ему пришлось собирать
подорожник и одуванчики для самолечения. Заявитель не получила ответа на свой
запрос.
6 июня 2003 г. следователь Апшеронской районной прокуратуры запросил
дополнительное заключений медицинской комиссии, указав экспертам, что
необходимо определить, какие медицинские инструкции были нарушены врачами
Апшеронской больницы.
Решением от 21 июня 2003 г. старший помощник прокурора Адыгейской
Республики отказал в возбуждении уголовного дела в отношении врачей тюремной
больницы на основании отсутствия события преступления. С учетом доводов,
представленных врачом Д. и заместителем заведующего терапевтического
отделения, было установлено, что медицинские документы, представленные
Апшеронской больницей, не содержали информации о проведенной операции и
послеоперационных осложнений, таких как разрыв швов. Состояние Тарарьева
ухудшалось в связи с перевозкой. Дальнейшая операция не была проведена,
поскольку требовалось обследование пациента. В соответствии с заключением
очень длительный послеоперационный период показал, что последующая операция
была проведена надлежащим образом, а язвенный дефект, который немедленно
привел к смерти, не являлся последствием операции. 25 августа 2003 г.
заявитель получил копию заключения.
10 июля 2003 г. следователь прекратил производство по делу в отношении других
врачей Апшеронской больницы и возбудил уголовное дело в отношении заведующего
хирургического отделения г-на Да. 22 августа 2003 г. дело было передано в суд,
заявитель участвовал в качестве гражданского истца.
30 сентября 2003 г. Апшеронский районный суд Краснодарского края оправдал г-на
Да. на том основании, что в результате следствия не была доказана вина г-на
Да. В частности, заключение медицинской комиссии от 29 апреля 2003 г.
установило только причинную связь между действиями врачей обоих больниц и
смерти Тарарьева, но не указывало напрямую на г-на Да. Второе заключение от 19
июня 2003 г. не могло быть принято во внимание, потому что требования к
практике не были приняты допустимыми доказательствами (по неуказанным
причинам). Согласно показаниям г-жи К. суд признал, что г-н Да. не мог
обоснованно предвидеть смерть пациента, потому что состояние Тарарьева во
время выписки «улучшалось» и «позволило перевезти в тюремную больницу». В
приговоре ничего не было сказано о гражданском иске заявителя.
Как заявитель, так и сторона обвинения обжаловали постановление. Заявитель, в
частности, утверждала, что г-н Да. «отправил ее сына на верную смерть», потому
что он разрешил выписку пациента, находящегося в тяжелом состоянии, и
перевозку в машине, которая не приспособлена к перевозке пациентов, в тюремную
больницу, которая находится более чем в 100 км. Суд не рассмотрел ее
гражданский иск в отношении г-на Да. и отказал в отложении судебного
разбирательства на 10 дней, потому что ее представитель участвовал в процессе
в областном суде. Сторона обвинения обжаловала постановления суда на основании
допустимости и оценки доказательств.
10 декабря 2003 г. Краснодарский областной суд рассмотрел жалобы и оставил в
силе оправдательный приговор, поддержав доводы суда первой инстанции.
5 ноября 2003 г. старший помощник прокурора Адыгейской республики сообщил
заявителю, что на основании ее жалобы в Генеральную прокуратуру дополнительное
расследование действий сотрудников тюремной больницы проведено. Фактов
халатности не было выявлено.
27 января и 2 марта 2004 г. Генеральная прокуратура проинформировала
заявителя, что расследование проводилось объективно и тщательно, нет оснований
для отмены принятых постановлений.
Применимое национальное законодательство
Основные положения, предусматривающие ответственность, следующие.
Гражданский кодекс
Статья 1064. Общие основания ответственности за причинение вреда
1. Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред,
причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме
лицом, причинившим вред.
2. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет,
что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение
вреда и при отсутствии вины причинителя вреда.
Уголовно-процессуальный кодекс
Потерпевшему, гражданскому истцу разъясняется право предъявить иск в порядке
гражданского судопроизводства, если уголовное дело прекращается по следующим
основаниям: (а) отсутствие события преступления или (б) непричастность
подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления (статья 213 § 4 и
статьи 24 § 1 (1) и 27 § 1 (1)).
В случае вынесения оправдания обвиняемого по основаниям: (а) отсутствие
события преступления или (б) непричастность подозреваемого или обвиняемого к
совершению преступления, суд отказывает в удовлетворении гражданского иска.
Оставление судом гражданского иска без рассмотрения не препятствует
последующему его предъявлению и рассмотрению в порядке гражданского
судопроизводства.
Закон «О прокуратуре РФ»
Статья 22 устанавливает, что прокурор при осуществлении возложенных на него
функций вправе вызывать должностных лиц и граждан для объяснений по поводу
нарушений законов.
Закон «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде
лишения свободы»
Закон предусматривает, что наручники могут применены для пресечения массовых
беспорядков, групповых нарушений общественного порядка осужденными и
заключенными, а также задержания правонарушителей, оказывающих злостное
неповиновение или сопротивление персоналу или при конвоировании и охране
осужденных и заключенных, когда они своим поведением дают основание полагать,
что могут совершить побег либо причинить вред окружающим или себе (статья 30
(2) и (4)).
Заявитель жаловалась на то, что ее сын, г-н Тарарьев умер, находясь в
заключении, в результате неадекватной и не соответствующей требованиям
медицинской помощи и что ответственные не были найдены и наказаны. Сначала Суд
рассмотрит жалобу с точки зрения нарушения статьи 2 Конвенции, первое
предложение которое гласит: «Право каждого лица на жизнь охраняется законом»
Оценка Суда
Основные принципы, применимые к защите права на жизнь
Суд повторяет, что первое предложение статьи 2, которая является одной из
самых фундаментальных положений Конвенции, а также закрепляет одну из основных
ценностей, обязывает государство не только удерживаться от умышленного и
незаконного лишения жизни, но также принять соответствующие меры по защите
жизни тех лиц, которые подпадают под его юрисдикцию (см. Кинан против
Соединенного Королевства, no. 27229/95, § 89, ECHR 2001 III). Суд еще раз
подчеркивает, что лица, содержащиеся в заключении, находятся в уязвимом
положении и на власти возложено обязательство защищать их права. На
государство налагается ответственность за любые повреждения, полученные в
период нахождения в местах лишения свободы, ответственность становится
особенно актуальной, если лицо погибает (см., например, Кинан, § 89, и Салман
против Турции, no. 21986/93, § 99, ECHR 2000-VII).
Применение общих принципов в настоящем деле
(а) Предполагаемое отсутствие защиты права Тарарьева на жизнь со стороны
российских властей
Государственная ответственность
Суд отмечает, что с 6 апреля 2000 г. и до смерти, 4 сентября 2002 г., г-н
Тарарьев находился в заключении и соответственно под контролем российской
власти. Не оспаривается, что г-н Тарарьев страдал от различных хронических
заболеваниях, таких как язва, гастрит и гастроэнтерит. Правительство не
отрицало, что власти были хорошо осведомлены об этих болезнях, которые
требовали постоянного медицинского наблюдения и соответствующего лечения. При
таких обстоятельствах Суд считает, что власти должны были постоянно следить за
состоянием здоровья Тарарьева и обеспечить его необходимым лечением во время
содержания в ГОВД.
Соответствие оказанной медицинского помощи в Хадыженской колонии
Заявитель указывала, что в соответствии с копией истории болезни,
представленной для заключения медицинской комиссии в 2003 г., Тарарьев
считался здоровым. Не было ни одного указания на какой-либо медицинский осмотр
или обследование. Поскольку у Тарарьева не было лекарств, ему приходилось
собирать подорожник и одуванчик для самолечения.
Ссылаясь на письменные показания, данные начальником Хадыженской колонии и
начальником медицинской части в 2005 г., Правительство заявляло, что после его
возвращения из тюремной больницы в марте 2001 г., г-н Тарарьев был записан на
регулярные медицинские осмотры. Подробности о лечении не могли быть
предоставлены. Информация о медицинских осмотрах была включена в историю
болезни, которая осталась в Краснодарском следственном изоляторе и больше они
не доступны, а также в журнал осмотров, которые были уничтожены в 2005 г. По
этой причине включение информации в копию истории болезни было необходимым.
Суд отмечает, что когда Тарарьев прибыл в Хадыженскую колонию 31 июля 2002 г.,
он не был новичком. Ранее в 2000/2001 гг. он там содержался. Из колонии его
направили в тюремную больницу с язвой в острой форме. В истории болезни в
тюремной больнице указано, что при выписке «даны рекомендации (о его
лечении)». Неясно, какие были даны рекомендации, где они записаны, и
соблюдались ли они по возвращению Тарарьева в Хадыженскую колонию сотрудниками
колонии, ответственных за здоровье заключенных.
Суд считает, что в случае, если заключенный вернулся из больницы с известной
историей медицинских заболеваний, власти обязаны обеспечить соответствующее
наблюдение. Хотя утверждения заявителя о том, что сыну пришлось снова
использовать растения для самолечения, не могут быть проверены, но в истории
болезни Тарарьева нет доказательств того, что он получал какую-либо помощь до
20 августа 2002 г. Соответственно, Суд признает, что в Хадыженской колонии
Тарарьева не осматривали надлежащим образом и он не получал медицинской
помощи, необходимой в связи с состоянием его здоровья.
Соответствие медицинской помощи, оказываемой в Апшеронской больнице
20 августа 2002 г. Тарарьеву сделали операцию в Апшеронской больнице. Суд
считает, что комиссия из трех медицинских специалистов единогласно пришла к
заключению, что качество операции было, по крайней мере, сомнительным в связи
с разрывом швов. Эксперты признали виновным практикующего хирурга, Ду.,
который не проконсультировался с терапевтами перед операцией, которые должны
были проверить состояние пациента, и провел операцию с техническими
нарушениями. Поскольку правительство не представило никаких аргументов, чтобы
опровергнуть сомнения экспертов, Суд признает, что качество операции не было
соответствующим. Особое внимание Суд уделяет дальнейшим решениям врачей
Апшеронской больницы: несмотря на тяжелое состояние и поставленный диагноз и
необходимость проведения еще одной операции, она не была проведена. Вместо
этого его отправили в тюремную больницу в транспорте, непригодном для
перевозки пациентов после операции.
Кроме того, Суд не может проигнорировать тот факт, что врачи гражданской
больницы не предоставили медицинской информации о состоянии здоровья Тарарьева
и послеоперационных осложнениях своим коллегам из тюремной больницы.
Тот факт, что уголовное дело в отношении большинства врачей было прекращено на
стадии досудебного следствия, не освобождает государство от ответственности в
рамках Конвенции за действия и ошибки, допущенные при лечении Тарарьева. Во
всех делах, касающихся подобных споров, государства несут международную
ответственность (см. Луканов против Болгарии, решение от 20 марта 1997 г.,
Рибич против Австрии, решение от 4 декабря 1995 г.).
Что касается медицинской помощи в тюремной больницы, Суд признает, что она не
была достаточно оборудована для обеспечения соответствующего медицинского
наблюдения и что была причинная связь между указанным отсутствием оборудования
и смертью Тарарьева.
Суд сделал вывод, что российские власти не установили причину смерти Тарарьева
и не заставили ответственных отчитаться.
Расследование уголовного дела продвигалось медленно, и его масштабы были
ограниченными. Многие важные аспекты дела были проигнорированы. Не было
соблюдено право заявителя на участие в расследовании. Сторона обвинения плохо
подготовила доказательственную базу для суда, что закончилось оправдательным
приговором. У заявителя не было эффективного и доступного средства в рамках
гражданского судопроизводства.
При таких обстоятельствах Суд признает, что имело место нарушение статьи 2
Конвенции. Суд также считает, что нет необходимости отдельно рассматривать тот
же аспект с точки зрения статьи 13 Конвенции.
Петров против России (постановление от 21 декабря 2006 г.)
Европейский Суд признал:
- имело место нарушение части 1 статьи 6 Конвенции в связи с отменой в
надзорном порядке окончательного решения, вынесенного судом в пользу заявителя
Обстоятельства дела:
Заявитель родился в 1948 г. и живет в Орске, Оренбургской области. Он –
частный предприниматель.
В июле 1998 г. заявитель купил квартиру на первом этаже в многоквартирном доме
с целью открыть там магазин. В августе 1998 г. он начал реконструировать
помещение, чтобы использовать его в коммерческих целях. Несколько раз в 1998 –
1999 гг. местная администрация налагала на заявителя штраф за реконструкцию
без разрешения. В связи с этим в 1999 г. против него было возбуждено уголовное
дело, но в 2000 г. суд вынес оправдательный приговор. Суд признал, что
заявитель осуществлял работы без надлежащего разрешения. Однако, по мнению
суда, это не составляет уголовное преступление.
Квартира, купленная заявителем, принадлежала к категории «жилых помещений» и
не могла быть использована иначе, кроме как жилья. Чтобы помещение можно было
использовать как магазин, нужно было перевести его в «нежилое помещение». С
этой целью заявитель обратился в Администрацию г. Орска (местный
исполнительный орган) с заявлением о переводе помещения. 23 марта 2000 г. в
переводе было отказано.
Заявитель обжаловал отказ в суд. 8 сентября 2000 г. Ленинский районный суд г.
Орска вынес решение в пользу заявителя и обязал местную администрацию
произвести перевод помещения заявителя. В кассационном порядке решение не
обжаловалось, через десять дней оно вступило в законную силу. 23 сентября 2000
г. было возбуждено исполнительное производство.
16 октября 2000 г. городская администрация вынесла постановление о переводе
квартиры заявителя. В связи с данным постановлением судебные приставы
прекратили исполнительное производство по делу 4 ноября 2000 г. Однако
заявитель пока не мог начать свой бизнес, поскольку нужно было пройти еще
некоторые формальности и получить дополнительные разрешения. В частности,
местная администрация отказалась выдать заявителю план его квартиры, указав,
что постановление от 16 октября 2000 г. недостаточно четко изложено. Заявитель
обратился с жалобой в суд. 25 мая 2001 г. Ленинский районный суд отказал в
удовлетворении жалобы, ссылаясь на тот факт, что решение от 8 сентября 2000 г.
было надлежащим образом исполнено, и что постановление приставов о прекращении
исполнительного производства было законным. 28 июня 2001 г. Оренбургский
областной суд оставил решение в силе.
18 октября 2001 г. прокурор обратился с надзорным представлением на решение от
8 сентября 2000 г. 10 декабря 2001 г. Президиум Оренбургского областного суда
отменил вышеуказанное решение. Президиум, в частности, заявил, что в
соответствии со статьей 9 Жилищного кодекса решение о переводе жилого
помещения в нежилое могло быть принято только на областном уровне,
администрация города не имела таких полномочий. Президиум также постановил,
что нижестоящий суд не рассмотрел мнение других жителей многоквартирного дома,
в котором находилась квартира. Более того, администрация города не оценила
возможное влияние деятельности магазина на окружающую среду и не получила
отчет от компетентной власти. Дело было направлено в первую инстанцию на новое
рассмотрение.
Тем временем 24 октября 2001 г. Орский городской совет депутатов принял новое
постановление относительно нежилых помещений. В соответствии с этим
постановлением разрешение о переводе из жилого помещения в нежилое должно быть
получено от городского совета вместо администрации города. 28 марта 2002 г.
заявитель отозвал заявление к администрации города, поданное в Ленинский
районный суд, и обратился с заявлением о переводе в городской совет. 24 апреля
2002 г. этот орган отказал в переводе на том основании, что некоторые соседи
заявителя возражали против открытия магазина в доме.
Заявитель обратился в суд с заявлением в отношении городского совета. 11 июня
2002 г. Ленинский районный суд отказал в удовлетворении жалобы на том
основании, что соседи заявителя высказывали возражения против открытия
магазина. 16 июля 2002 г. Оренбургский областной суд оставил решение в силе.
Статья 11 Гражданско-процессуального кодекса от 1964 г., действовавшего в то
время, предусматривало, что краевые, областные, городские суды, суды
автономных областей и суды автономных округов осуществляют надзор за судебной
деятельностью районных (городских) народных судов, находящихся на территории
данного края, области, города, автономной области, автономного округа. Это
означало, что в соответствии со статьями 319, 320 и 327 вступившие в законную
силу решения, определения и постановления всех судов РСФСР могут быть
пересмотрены в порядке судебного надзора по протестам должностных лиц,
перечисленных в статье 320 настоящего Кодекса. Принесение протеста на решение
суда, принятое по жалобе на неправомерные действия должностного лица,
ущемляющие права гражданина, приостанавливает исполнение решения до окончания
производства в порядке надзора (статья 323). См. также постановление по делу
Рябых против России от 24 июля 2003 г.
Заявитель жаловался, что постановление Президиума Оренбургского областного
суда от 10 декабря 2001 г. об отмене решения от 8 сентября 2000 г. и передаче
дела на новое рассмотрение нарушило его право на справедливое судебное
разбирательство. Его жалобу необходимо рассматривать согласно части 1 статьи 6
Конвенции, которая гласит:
«каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях…имеет право на
справедливое…разбирательство дела…судом, созданным на основании закона…»
Оценка Суда:
Суд напоминает, что в соответствии с его практикой отмена в надзорном порядке
судебного постановления, вступившего в законную силу и обязательного для
исполнения, может сделать право на суд иллюзорным и нарушить принцип правовой
определенности (см. постановления Брумареску против Румынии, no. 28342/95, §
62, ECHR 1999-VII; Рябых против России, no. 52854/99, §§ 56-58, 24 июля 2003;
Росэлтранс против России, no. 60974/00, §§ 27-28, 21 июля 2005).
Действительно, в определенных обстоятельствах вступившее в законную силу и
обязательное для исполнения постановлении может быть пересмотрено, но сила
пересмотра не должно быть использовано в произвольной форме (см. Рябых против
России, указано выше, § 52; см. также, среди прочих, Никитин против России,
no. 50178/99, §§ 57 and 59, ECHR 2004 VIII). Возникает вопрос, могут ли
основания отмены в надзорном порядке оправданы в настоящем деле.
Правительство указало, что нижестоящий суд не принял во внимание интересы
соседей заявителя. Суд, во-первых, что надзорное представление было подано
прокурором, который не являлся стороной по делу, и чьи полномочия по
возобновлению дела не имеют временных ограничений. Настоящее дело было
пересмотрено через15 месяцев после того, как решение вступило в законную силу.
Во-вторых, решение по существу не было обжаловано в кассационном порядке.
Правительство не указало каких-либо исключительных обстоятельств, которые бы
помешали администрации обратиться в кассационном порядке вовремя. В-третьих,
решение было исполнено. И, наконец, даже если интересы соседей заявителя имели
важное значение, власти не защитили их надлежащим образом.
Попова против России (постановление от 21 декабря 2006 г.)
Европейский Суд признал:
- нарушение части 1 статьи 6 Конвенции на том основании, что национальные
власти не рассмотрели гражданский иск заявителя
Обстоятельства дела:
После увольнения с работы в локомотивном депо Тимовска заявитель обратился в
1993 г. в суд к бывшему работодателю о восстановлении на работе, выплаты
задолженности по заработной плате и пособий. 7 декабря 1993 г. Тимовский
районный суд Сахалинской области вынес приговор в пользу заявителя. Решение не
было обжаловано и вступило в силу.
Заявитель была восстановлена, но 5 января 1994 г. она была переведен на другую
должность. Она отказалась выполнять новые обязанности, 10 и 31 января 1994 г.
работодатель привлек ее к дисциплинарному взысканию. 2 февраля 1994 г.
работодатель решил перевести заявителя на другую должность.
6 мая 1994 г. заявитель обжаловала решения работодателя от 5, 10, 31 января и
2 февраля 1994 г. в суде. Она также обратилась в суд с заявлением о взыскании
заработной платы за 6 дней.
24 июня 1994 г. Тимовский районный суд отменил решения от 10 и 31 января 1994
г., в остальной части исковых требований отказал. Решение от 24 июня 1994 г.
было отменено в апелляционной инстанции, дело вернули на новое рассмотрение.
Заявителя уволили 5 июня 1995 г. Поэтому она изменила требования в суде,
выдвинув новые: восстановить ее на работе и выплатить задолженность по
заработной плате и компенсацию морального вреда.
16 августа 1996 г. Тимовский районный суд частично удовлетворил иск. Суд
отменил решения о дисциплинарных взысканиях, но отказал в восстановлении на
работе и выплате задолженности по заработной плате. Решение было отменено 24
сентября 1996 г., дело было возвращено на новое рассмотрение.
12 февраля 1997 г. Тимовский районный суд вынес решение о восстановлении
заявителя и выплате задолженности. 1 апреля 1997 г. Сахалинский областной суд
отменил решение и направил дело на новое рассмотрение.
В сентябре 1997 г. заявитель переехала из Тимовска в Новоалтайск Алтайского
края и уведомил районный суд о смене ее местожительства. В июле 1998 г.
заявитель переехала в Ребриху (та же область). Она сохранила адрес в
Новоалтайске для корреспонденции, потому что ее дочь продолжала проживать по
тому адресу. По утверждению Правительства, заявитель не проинформировал
Тимовский районный суд об изменениях ее местожительства.
В ноябре 1998 г. заявитель получил на Новоалтайский адрес письмо от 5 ноября
1998 г., подписанное заместителем председателя Сахалинского областного суда.
Заместитель председателя сообщил заявителю, что в Президиум Сахалинского
областного суда подана надзорная жалоба на решения от 24 сентября 1996 г. и 1
апреля 1997 г. Президиум назначил судебное заседание на 13 ноября 1998 г.
Присутствие заявителя необязательно.
13 ноября 1998 г. Президиум Сахалинского областного суда изменил основания
вынесенного решения от 24 сентября 1996 г. и постановил новое рассмотрение в
районном суде требований относительно восстановления заявителя, выплаты
задолженности по заработной плате и компенсации за ущерб.
По утверждению Правительства Тимовский районный суд назначал судебные
заседания, но откладывал, потому что заявителя невозможн было вызвать в суд.
Правительство не указало ни одной даты заседания, назначенного районным судом
между ноябрем 1998 г. и апрелем 2000 г.
В 2000 г. заявитель жаловался Генеральному прокурору РФ и членам Думы о
чрезмерном сроке рассмотрения ее дела.
19 апреля 2000 г. Тимовский районный суд сделал запрос в Новоалтайское
городское и Тимовское управление внутренних дел о месте регистрации заявителя.
В мае 2000 г. Тимовское управление внутренних дел ответило, что заявитель
переехала в Новоалтайск в 1997 г. и указало новый адрес в Новоалтайске.
Новоалтайское городское управление внутренних дел ответило, что заявитель жила
в Новоалтайске, затем переехала в Ребриху.
8 ноября 2000 г. районный суд отправил телеграмму на адрес заявителя в Ребриху
о назначении заседания на 22 ноября 2000 г. Уведомление о получении
показывает, что телеграмма не была доставлена суду, потому что не была указана
улица и номер дома. По утверждению Правительства телеграмма не была
доставлена, поскольку заявитель снова переехал в Барнаул и не уведомил суд об
этом. Заявитель утверждает, что она уведомила Тимовский суд о ее переезде в
Барнаул, однако, она не получила никакой корреспонденции из районного суда на
Барнаульский адрес.
Районный суд назначило другое заседание на 25 декабря 2001 г. и направило
повестки заявителю. Представляется, что они были направлены на адрес в Ребриху.
25 декабря Тимовский районный суд вынес определение в соответствии с частью 6
статьи 221 ГПК РСФСР. Суд прекратил производство по делу, потому что заявитель
не явилась в суд 22 ноября 2000 г. и 25 декабря 2001 г., не проинформировала
суд о причинах ее отсутствия, и представлялось, что она потеряла интерес в ее
деле.
Заявитель утверждала, что в связи с тем, что ее не уведомили о каких-либо
принятых решениях, она безуспешно жаловалась в различные национальные органы
власти, включая Верховный Суд и Генерального прокурора РФ на нерассмотрение ее
дела судами в течение разумного срока. Ответов не было, кроме одного от 8
августа 2005 г., когда председатель Сахалинского областного суда выслал копию
решения от 25 декабря 2001 г. на домашний адрес заявителя в Барнауле, куда она
переехала в неустановленную дату.
Оценка Суда
Право на доступ к суду
Суд считает, что жалоба заявителя касалась такого аспекта, как право на доступ
к суду. В этом отношении Суд напоминает, что процедурные гарантии, лежащие в
основе статьи 6, обеспечивают каждому право обращаться в суд или трибунал с
жалобой относительно его гражданских прав и обязанностей; в этом отношении оно
означает «право на суд», в котором закреплено право на доступ к правосудию,
т.е. право обращаться в суды по гражданским делам (см. Голдер против
Соединенного Королевства, решение от 21 февраля 1975, Series A no. 18, стр. 13-
18, §§ 28-36).
Суд отмечает, что 6 мая 1994 г. заявитель обратился с гражданским иском в
отношении своего работодателя. Стороны не оспаривали тот факт, что на дату
вступления Конвенции в силу в отношении России жалоба заявителя
рассматривалась Тимовским районным судом.
Суд напоминает, что возбуждение дела само по себе не является соблюдением всех
требований пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд напомнил, что
Конвенция имеет целью гарантирование не тех прав, которые являются
теоретическими или иллюзорными, но прав, которые являются осуществимыми на
практике и эффективными. Право на обращение в суд включает в себя не только
право инициировать судебное разбирательство, но и право на "разрешение" спора
судом. Было бы иллюзорно, если бы национальная правовая система Высокой
Договаривающейся Стороны позволяла лицу подать гражданский иск в суд, при этом
не обеспечивая того, что дело будет разрешено посредством вынесения
окончательного решения в результате судебного разбирательства. Было бы
невообразимо, если бы в статье 6 Конвенции подробно описывались процессуальные
гарантии, предоставляемые сторонам - на справедливое, публичное и
своевременное судебное разбирательство - не гарантируя сторонам, что их
гражданско-правовой спор будет окончательно разрешен (см. Постановление
Европейского Суда по делу ""Мультиплекс" против Хорватии" (Multiplex v.
Croatia) от 10 июля 2003г., жалоба N58112/00, §45; Постановление Европейского
Суда по делу "Кутич против Хорватии" (Kutic v. Croatia), жалоба N 48778/99,
ECHR 2002-II, §25).
Представляется, что заявитель получил копию постановления от 25 декабря 2001
г. только в августе 2005 г. В этом отношении Суд напоминает, что право доступа
к суду истца будет иллюзорным, если он или она будет в неведении о развитии
судопроизводства и судебных решениях по иску, особенно когда суть таких
решений препятствует дальнейшему рассмотрению дела (см. Сухорубченко против
России, no. 69315/01, § 53, 10 февраля 2005).
Учитывая обстоятельства данного дела, в частности, тот факт, что определение о
прекращении производства по делу было принято без надлежащего уведомления об
основаниях, в связи с которыми оно было принято, и не доставлено заявителю
вовремя, Суд считает, что нерассмотрение национальными властями заявления
заявителя лишило ее права на доступ к правосудию. Соответственно, было
допущено нарушение части 1 статьи 6 Конвенции.
Суд обращает внимание, что все задержки в судопроизводстве в течение
рассматриваемого периода, являются следствием несообщения районным судом о
судьбе ее дела. Суд уже взял во внимание этот аспект в своем решении о праве
доступа заявителя к суду выше. Принимая во внимание свои выводы по этому
вопросу, Суд считает, что вопрос о длительности судопроизводства должен
рассматриваться как поглощающийся в вопрос о доступе к суду (see Сухорубченко,
указано выше, § 55).
Суд, следовательно, считает, что нет необходимости изучать отдельно вопрос о
длительности судопроизводства.
Добавить комментарий: