Подборка материалов "Обзоры постановлений Европейского суда по правам человека"
02.04.2007
Белевитский против России (постановление от 1 марта 2007 г.)
11 октября 2000 г. на рынке Лужники заявитель был арестован
оперативниками И. и К. РУВД Раменского района г. Москвы по подозрению
в торговле наркотиками. Его опознал г-н Е. как лицо, которое продало
ему героин. Стороны называют разное время, когда заявитель был
задержан.
В 18.50 заявителя обыскал милиционер Р. в РУВД в присутствии двух
понятых. У него было найдено 0, 004 гр. героина.
Протокол о задержании был составлен в 11.50 утра на следующий день. В
тот же день следователь вынес постановление о помещении заявителя под
стражу. В постановлении не был указан длительность задержания.
В точно неустановленное время произошло столкновение между г-ном Е. и
заявителем. Защитник заявителя присутствовал. Г-н подтвердил свое
заявление о том, что он купил героин у заявителя.
Предполагаемое плохое обращение с заявителем
Заявитель жаловался, что 11 октября 2000 г. милиционеры избили
заявителя в РУВД Раменского района.
Из медицинской справки от 24 октября 2000 г., выданной травматическим
отделением больницы No.8, следует, что 13 октября 2000 г. в 15.10
милиционеры привезли заявителя для медицинского обследования. В
медицинском заключении было указано: <<гематома в области четвертого и
шестого ребра с левой стороны, гематома в левой части в области
поясницы, ссадина в области сгиба левого колена>>.
18 декабря 2000 г. старший помощник прокурора Никулинского района
отказал в возбуждении уголовного дела по жалобе на жестокое обращение.
В основу выводов было положены заявления милиционеров Р., И. и К.,
которые принимали участие в задержании и обыске заявителя. Они
отрицали, что они применяли какое-либо физическое или психическое
давление на заявителя.
Представитель заявителя оспорил постановление от 18 декабря 2000 г.
помощнику прокурора г. Москвы. Они утверждали, что медицинское
заключение от 24 октября 2000 г. было проигнорировано в ходе
расследования. Прокурор г. Москвы постановил провести дополнительное
расследование.
29 марта 2001 г. помощник прокурора вынес постановление об отказе в
возбуждении уголовного дела.
Первое судебное разбирательство
9 декабря 2000 г. расследование было закончено, а материалы дела
переданы в прокуратуру Никулинского района для подписания
обвинительного заключения.
13 декабря 2000 г. дело в отношении заявителя и г-на Е. было
направлено в Никулинский районный суд г. Москвы.
4 января 2001 г. Никулинский районный суд г. Москвы получил материалы.
23 января 2001 г. судебное разбирательство было отложено на неделю
из-за отсутствия представителя заявителя.
30 января 2001 г. районный суд провел предварительное судебное
заседание по делу. Представитель ходатайствовал об освобождении
заявителя до суда. Суд вынес постановление об отклонении ходатайства.
5 и 22 февраля и 5 марта 2001 г. представитель заявителя обжаловал
постановление об отказе, указав, что у заявителя постоянное место
жительства в г. Москва, не имеет судимости, нет оснований полагать,
что он скроется.
Они также указали, что заявитель содержался под стражей с 11 по 12
октября 2000 г. без официального разрешения или составления протокола.
5 марта 2001 г. Московский городской суд оставил постановление от 30
января 2001 г. в силе.
26 апреля 2001 г. заявитель снова обратился в суд с ходатайством об
освобождении. Ему отказали. 3 мая 2001 г. постановление об отказе было
обжаловано в Московский городской суд. Как представляется, не
последовало никакого ответа.
26 июня 2001 г. Никулинский районный суд по своему усмотрению продлил
срок содержания заявителя на три месяца.
5 июля 2001 г. заявитель и г-н Е. были обвинены в преступлениях,
связанных с наркотиками, Никулинским районным судом г. Москвы. Г-н Е.
был освобожден от наказания в связи с амнистией. Заявитель был
приговорен к шести годам и шести месяцам лишения свободы в колонии
строго режима.
17 октября 2001 г. Московский городской суд отменил приговор по
материальным и процессуальным основаниям и направил дело в суд для
рассмотрения в новом составе. Городской суд оставил заявителя под
стражей без каких-либо оснований.
Второе судебное заседание
3 декабря 2001 г. судебное заседание было отложено, поскольку г-н Е. и
его свидетель не явились.
18 декабря 2001 г. заседание не состоялось, поскольку судьи находились
в процессе по другому уголовному делу.
19 декабря 2001 г. представитель заявителя жаловался на председателя
Никулинского районного суда в связи с предыдущими отложениями судебных
заседаний, ходатайство об освобождении заявителя не было рассмотрено
по существу. Она также указала на бесчеловечные условия содержания
заявителя под стражей. Как представляется, ответ не был получен.
10 января 2002 г. заседание было отложено, поскольку
председательствующий судья заболел.
21 января 2002 г. суд рассмотрел ходатайство об освобождении и
отказал. Поскольку не явились свидетели, дело было отложено до 4
февраля 2002 г. 27 января 2002 г. заявитель обжаловал отказ в
Московский городской суд. Как представляется, его жалоба не была
рассмотрена.
4 февраля 2002 г. суд отказал в удовлетворении еще одного ходатайства
об освобождении. Заседание было отложено на 12 февраля 2002 г. из-за
неявки г-на Е. и свидетелей.
12 февраля, 5 и 19 марта 2002 г. заседания были отложены снова в связи
с неявкой свидетелей.
17 апреля 2002 г. состоялось судебное заседание. Суд заслушал
заявителя, свидетеля стороны защиты и зачитал показания свидетелей,
которые не явились, а также показания г-на Е.
18 апреля 2002 г. заявителя признали виновным и приговорили к 6 годам
6 месяцам лишения свободы в колонии строгого режима с конфискацией
имущества. Что касается жалоб заявителя на жестокое с ним обращение
милиционерами, суд признал, что показания свидетелей являются
необоснованными, не подтверждают жалобы заявителя. Вывод суда
подтверждается показаниям милиционеров и постановлением об отказе в
возбуждении уголовного дела.
В основу приговора о признании заявителя виновным в хранении и продаже
наркотиков районный суд положил вещественные доказательства (героин,
конфискованный у заявителя), показания г-на Е., подтвержденные
показаниями милиционеров и понятых, присутствующих во время обыска и
запись ссоры между заявителем и г-ном Е.
8 июня 2002 г. заявитель обжаловал приговор. Он, в частности,
жаловался на то, что приговор, в значительной степени, был основан на
показаниях, свидетельствующих против себя, полученных под давлением со
стороны милиционеров в день его задержания, а также на показаниях г-на
Е., который уклонялся от правосудия и не давал показания на втором
судебном заседании.
9 сентября 2002 г. Московский городской суд оставил кассационную
жалобу в силе. Суд дословно повторил доводы суда первой инстанции
относительно жалоб заявителя на плохое обращение.
Условия содержания заявителя в следственном изоляторе 77/3
С 11 июля по 6 ноября 2001 г., а затем с 23 апреля по 5 октября 2002
г. заявитель находился в следственном изоляторе 77/3 в г. Москва.
В 2001 г. заявитель содержался в камерах 405, 406 и 706,
приблизительно по 36 кв.м каждая. Как следует из документов,
представленных Правительством, точное количество заключенных
невозможно установить, поскольку регистрационные журналы уже
уничтожены, однако, следственный изолятор был переполнен на 300
процентов.
В 2002 г. заявитель содержался в камерах 602, 603, 612. Камера 603
имела площадь в размере 26 кв.м, в ней находилось от 21 до 37
заключенных, камера 602 - 32 кв.м, в ней находилось от 35 до 45
заключенных, камера 612 - 9 кв. м, в ней находилось от 4 до 6 человек.
3 октября 2001 г. представитель заявителя жаловался на <<ужасные
условия>> его содержания в Верховный Суд РФ и Министру юстиции.
10 октября 2001 г. заявитель написал от руки жалобу в Пресненский
районный суд г. Москвы. Он писал, что провел более одного года в
переполненных камерах, которые кишели пауками и вшами. Он страдал от
отсутствия свежего воздуха, которые едва проникал через окна с
металлическими решетками. Большинство из его 40 сокамерников сильно
курили; свет был включен в течение 24 часов, и людям приходилось спать
по очереди. Туалет не был отделен от остальной части камеры. У него
была чесотка, <<гниение конечностей>>, постоянные головные боли и
гипертония. Как утверждает заявитель, он не выслал письмо, поскольку
боялся карательных мер, которыми его пугали сотрудники СИЗО.
10 октября 2001 г. представитель заявителя получила два одинаковых
ответа из Министерства юстиции. Ей сообщили, что по прибытию в СИЗО,
заявителя осматривал врач, который признал его здоровым. 6 сентября
2001 г. терапевт прописал ему профилактическое лечение от чесотки; 12
сентября 2001 г. ему поставили диагноз <<вегетативно-сосудистая
дистония>>; 25 сентября 2001 г. ему провели лечение от чесотки; 1
октября 2001 г. заявителю поставили диагноз <<атипический дерматит>>.
Его состояние здоровья было признано <<удовлетворительным>>.
8 и 10 января 2002 г. представитель заявителя получила ответы на
другие ее жалобы. Ей сообщили, что 11 октября 2001 г. заявителю
оказали медицинскую помощь и он получил соответствующее лечение от
пиодерматита. 6 ноября 2001 г. заявителя перевели в другое СИЗО и
поместили в общую камеру с другими 63 заключенными. 7 декабря 2001 г.
администрация Сминистрация г.и в другое СИЗО и поместили в общую
камеру с другимии щь ...лобы. здоровым. ИЗО отказалась брать
лекарства, переданные матерью, поскольку в медицинской части изолятора
были все необходимые медикаменты. 20 декабря 2001 г. заявителю
поставили диагноз <<кожный зуд и остаточные явления пиодерматита>>.
Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями
содержания заявителя
Заявитель жаловался, что условия содержания заявителя в СИЗО No. 77/3
достигали уровень бесчеловечного и унижающего достоинство обращения.
Суд отмечает, что СИЗО No.77/3 был сильно переполнен, когда заявитель
там содержался. Как следует из пояснений Правительства, в 2001 г. в
изоляторе находилось в три раза больше заключенных, чем было положено,
а в 2002 г. на заявителя приходилось меньше одного кв. м. Заявителю
приходилось терпеть такие условия день и ночь, более 10 месяцев. Для
Суда не имеет значение, была ли переполненность связана с высоким
уровнем преступности, отсутствием ресурсов или другими причинам,
государство-ответчик обязано организовать свою пенитенциарную систему
таким образом, чтобы гарантировать уважение достоинств заключенных,
несмотря на финансовые или организационные трудности (см. Мамедова
против России).
Суд часто приходил к выводу о нарушении статьи 3 Конвенции в связи с
недостатком площади, предоставленной заключенным (см., Мамедова против
России, Худоеров против России, Лабзов против России, Новоселов против
России, Майзит против России, Калашников против России).
Учитывая собственную практику по данному предмету и материалы,
представленные сторонами, Суд отмечает, что Правительство не выдвинуло
какие-либо факты или аргументы, способные убедить его придти к другому
выводу в данном деле. Тот факт, что заявитель должна была жить, спать
и пользоваться туалетом в одной и той же камере с большим количеством
других заключенных, сам по себе был достаточным для того, чтобы
причинить страдания или вызвать трудности такого уровня, который
превышает неизбежный уровень страданий, присущий заключению, и
вызывает чувства страха, боли и неполноценности, способные оскорбить и
унизить ее достоинство.
Что касается довода Правительства о том, что власти не имели намерения
причинить заявителю страдания, Суд повторяет, что хотя вопрос о том,
имело ли обращение целью унизить или оскорбить жертву, является
фактором, принимаемым во внимание, отсутствие такой цели не может
исключать наличие нарушения статьи 3 (см. Калашников против России).
Таким образом, имеет место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с
условиями содержания заявителя под стражей в учреждении No. ИЗ-77/3.
Заявитель жаловался на нарушение статьи 5.1 Конвенции в связи с
неправомерным содержанием под стражей с 11 по 12 октября 2000 г., и,
соответственно, с 12 декабря 2000 г. по 11 января 2001 г.
Суд напоминает, что он уже признавал нарушение статьи 5.1 Конвенции в
деле против России, когда первоначальное задержание заявителя и
содержание в РУВД в течение ночи не было официально оформлено. Суд
отметил, что тайное задержание лица является полным отрицанием
фундаментальных и важных гарантий, предусмотренных статьей 5
Конвенции, и грубейшим нарушением данной статьи (см. Менешева против
России).
В настоящем деле правительство не отрицало тот факт, что
первоначальное задержание и содержание под стражей не было официально
оформлено в соответствии с процессуальными требованиями внутреннего
права.
Суд признает, что содержание заявителя под стражей с 11 по 12 октября
2000 г. не было <<в соответствии с процедурой, предусмотренной
законом>> и, соответственно, противоречит статье 5.1 Конвенции.
Следовательно, имело место нарушение данного положения.
Стороны не оспаривали, что 12 декабря 2000 г. срок первоначального
двухмесячного содержания заявителя под стражей истек, и с этой даты до
11 января 2001 г. заявитель содержался под стражей на том основании,
что уголовное дело в отношении него было передано в суд по
подсудности.
Суд уже рассматривал и признавал нарушение статьи 5.1 Конвенции в ряде
дел относительно практики содержания обвиняемых под стражей лишь на
основании того, что обвинительное заключение направлено в компетентный
суд для рассмотрения. Он признавал, что практика содержания обвиняемых
под стражей без конкретной правовой базы или четких правил,
регулирующих их положение, в результате чего они могут быть без
судебного решения лишены свободы на неограниченный срок, является
несовместимой с принципами правовой определенности и защиты от
произвола, которые красной нитью проходят через Конвенцию и нормы
права (см. Корчуганова против России, Нахманович против России,
Худоеров против России, Барановски).
Суд не видит причин для того, чтобы прийти к другому выводу в
настоящем деле. Он напоминает, что, чтобы содержание под стражей
отвечало стандартам <<законности>>, оно должно основываться на
национальном законодательстве. Однако, правительство не указало
никаких правовых положений, которые бы позволяли содержать лицо под
стражей, если срок уже истек. Российская Конституция и процедура
уголовного судопроизводства налагают обязанность по вынесению
постановлений и продлению срока содержания под стражей до суда на
судей и прокуроров. Как указано выше, в период с 13 декабря 2000 г. до
11 января 2001 г. не было ни постановления прокурора, ни судебного
постановления, разрешающего содержания заявителя под стражей.
Далее Суд отмечает, что, хотя районный суд оставил меру пресечения в
отношении заявителя 11 января 2001 г., он не представил никаких причин
для принятия такого решения, только типовое постановление. В связи с
этим Суд напоминает, что отсутствие оснований, представленных судами в
их постановлениях, разрешающих продление содержания под стражей,
противоречит принципу защиты от произвольности, установленного статьей
5.1 (см., Нахаманович против России, Staшaitis v. Lithuania).
В определении районный суд не установил срок продления содержания
заявителя и не сослался на положения УПК, предусматривающие досудебное
содержание под стражей, на основании которых оно было основано. Это
привело к тому, что заявитель находился в состоянии неопределенности
относительно правового основания и причин его содержания после той
даты. При этих обстоятельствах Суд считает, что постановление
районного суда от 11 января 2001 г. не предоставило заявителю
соответствующую защиту от произвольности, которая является основным
элементом <<законности>> содержания под стражей в значении статьи 5.1
Конвенции.
Следовательно, имело место нарушение статьи 5.1 Конвенции.
Заявитель жаловался на нарушение статьи 5.3 Конвенции в связи с тем,
что ордер на арест был выдан следователем, что его дело не было
рассмотрено судом в разумный срок, и он не был освобожден до суда.
Суд напоминает, что при определении длительности содержания под
стражей до суда в соответствии со статьей 5.3 Конвенции период,
который должен учитываться, начинается со дня, когда подозреваемого
поместили под стражу, и заканчиваться, когда вынесен приговор, даже
если только судом первой инстанции. В связи с существенной связью
статей 5.3 и 5.1(с) Конвенции лицо, признанное виновным в суде первой
инстанции, не может рассматриваться как лицо, задержанное <<с тем,
чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному
подозрению в совершении правонарушения>>, а как лицо, осужденное
компетентным судом, защита которого установлена статье 5.1 (а) (см.
Панченко против России). Соответственно, содержание заявителя под
стражей с 5 июля 2001 г., даты вынесения приговора, до 17 октября 2001
г., даты отмены приговора и направления дела на новое рассмотрение, не
может учитываться для целей статьи 5.3 Конвенции.
Суд отмечает, что единственным основанием для продления срок
содержания заявителя был тот факт, что он обвинялся в совершении особо
тяжкого преступления, опасность которого сама по себе рассматривалась
как достаточное основание для содержания его под стражей.
Что касается ссылки национальных властей на тяжесть преступления как
единственный и решающий фактор, Суд неоднократно заявлял, что тяжесть
обвинения сама по себе не может служить оправданием длительных сроков
содержания под стражей (см. Панченко против России, Ilijkov v.
Bulgaria, Letellier v. France). Это особенно касается российской
правовой системы, где правовая квалификация фактов, а, следовательно,
и наказания, грозящего заявителю, была определена обвинением без
судебного исследования вопроса о том, подкрепляют ли полученные
доказательства обоснованное подозрение в том, что заявитель совершил
предполагаемое преступление (см. Худоеров против России).
В настоящем деле национальные суды учитывали только тяжесть
преступления. Суд признает, что суды не сослались на конкретные
приемлемые факты, а в основу постановления о продлении срока
содержания под стражей положили только тяжесть преступления, что не
может рассматриваться как достаточными основаниями.
Следовательно, имело место нарушение статьи 5.3 Конвенции.
Заявитель жалуется на нарушение статьи 5.4 Конвенции, поскольку ему не
предоставили возможность обжаловать в судебном порядке законность его
содержания в период с 13 декабря 2000 г. по 30 января 2001 г.
Суд напоминает, что на основании статьи 5.4, арестованные и
задержанные лица имеют право на проверку процессуальных и
материально-правовых обстоятельств, которые имеют важное значение для
<<законности>> лишения их свободы в том смысле, которого
придерживается Конвенция. Это означает, что компетентный суд должен
проверить не только соответствие процессуальным требованиям, но и
обоснованность подозрения, которое послужило причиной ареста, и
правомерность цели, которая преследовалась арестом и последующим
задержанием (Броуган и другие против Соединенного Королевства,
Grauslys v. Lithuania, Ilijkov).
Как признал выше Суд, в период с 13 декабря 2000 г. по 11 января 2001
г. заявитель содержался под стражей без постановления. Следовательно,
заявитель не смог инициировать судебный пересмотр его содержания под
стражей в тот период, поскольку российский закон предусматривает
обжалование только официальных постановлений о задержании.
Государством-ответчиком не оспаривалось, что постановление от 11
января 2001 г. было вынесено в отсутствие заявителя и его
представителя, которым не предоставили возможность представить свои
аргументы суду. Суд далее признает, что форма того постановления -
бланк, в котором была заранее напечатана резолютивная часть, а строки
с именем заявителя и описанием дела были дописаны от руки -
свидетельствует о том, что, вынося шаблонное постановление в
отсутствие заявителя и его представителя, районный суд не осуществил
судебный пересмотр.
Исходя из этого, в период с 13 декабря 2000 г. по 30 января 2001 г.,
когда ходатайство заявителя об освобождении было в первый раз
рассмотрено в судебном заседании, заявитель не смог инициировать
процедуру, в ходе которой могла быть рассмотрена законность его
содержания под стражей.
Таким образом, Европейским Судом:
1. Признано нарушение статьи 5 S: 1 (c) Конвенции в связи с
неправомерным содержанием заявителя под стражей с 11 по 12 декабря
2000 г. и с 13 декабря 2000 г. по 30 января 2001 г.
2. Признано нарушение статьи 5 S: 3 Конвенции
3. Признано нарушение статьи 5 S: 4 Конвенции
4. Присуждена компенсация морального вреда в размере 10 000 евро
Андрей Фролов против России (постановление от 29 марта 2007 г.)
18 ноября 1998 г. заявитель был задержан милиционерами, отправлен в
РУВД, где его избили. В тот же день его освободили. Заявитель говорит,
что он жаловался прокурору о том, что его избили 7 декабря 1998 г.
14 января 1999 г. заявитель был задержан по подозрению в грабеже..и
направлен в РУВД No.43 г. Санкт-Петербурга, где его якобы серьезно
оскорбляли милиционеры.
С 14 по 21 января 1999 г. заявитель содержался в камере в РУВД. 21
января 1999 г. его перевели в СИЗО 47/1 в г. Санкт-Петербург.
В июне 2001 г. заявитель обратился в Санкт-Петербургский городской суд
с ходатайством об амнистии и прекращении его дела. 4 июля 2001 г.
городской суд отказал в удовлетворении ходатайства, указав, что вопрос
об амнистии решается в судебном заседании.
4 июня 2001 Городской суд г. Санкт-Петербурга назначил мать заявителя
его представителем. После этого мать несколько раз встречалась с сыном
в СИЗО. Свидания проходили в присутствии охранников.
20 сентября 2001 г. Санкт-Петербургский городской суд признал
заявителя виновным в грабеже, организации преступной группировки и
продаже имущества, полученного незаконным путем, и приговорил его к 16
годам лишения свободы. Приговор вынесен на основании частичного
признания заявителя в открытом судебном заседании, устных показаний
соответчиков, потерпевших и свидетелей, данных в ходе судебного
заседания, заключения эксперта и вещественные доказательства. При
вынесении приговора городской суд учел помощь, оказанную заявителем в
ходе следствия при раскрытии дела и определении других участников
преступной группировки.
Заявитель обжаловал приговор от 20 сентября 2001 г., жалуясь, в том
числе, на то, что городской суд не применил закон об амнистии.
9 декабря 2002 г. Верховный суд Российской Федерации оставил приговор
от 20 сентября 2001 г., поддержав доводы, представленные городским
судом. Он также заявил, что Санкт-Петербургский городской суд законно
отказал применять закон об амнистии от 28 июня 2002 г. к заявителю в
связи с особой тяжестью совершенных им преступлений.
Условия содержания заявителя под стражей
С 21 января 1999 г. по 16 февраля 2003 г. заявитель содержался в СИЗО
No.47/1 в Санкт-Петербург.
Заявитель содержался в одиннадцати разных камерах СИЗО. Обычно он
делил камеры с 12-14 заключенными. В связи с отсутствием кроватей,
заключенные спали по очереди.
Заявитель утверждает, что санитарные условия камер были
неудовлетворительными. Заключенным приходилось сушить свое белье
внутри камер, что приводило к чрезмерной влажности в камерах. Камеры
были слабо освещены. Родственники приносили заключенным лампы. Окна
были закрыты толстыми металлическими решетками, которые закрывали
доступ к естественному освещению и свежему воздуху. Зимой было
холодно, летом - жарко, душно и очень сыро внутри. Вентиляция была
заложена камнями и мусором и не работала.
Заключенным приходилось делать шторы, чтобы отделить унитаз от
остальной части камеры. Шторы часто убирали охранники. Один раз в
неделю заключенным разрешали принимать душ, но туалетные
принадлежности не выдавали. Всей камере давали шесть минут принять
душ. Заявитель также добавил, что ему выдали постельное белье 21
января 1999 г., но с тех пор его не меняли. Мать заявителя передала
ему другое постельное белье, когда выданное постельное белье
порвалось.
Заявитель утверждал, что им выдавали недостаточно еды, и та была очень
низкого качества. Мясо и яйца не давали, несмотря на тот факт, что эти
продукты включены в ежедневный рацион заключенных в соответствии с
правилами, установленными правительством.
19 июня 2001 г. заявитель жаловался в Конституционный суд РФ о
неадекватных условиях его содержания, плохом состоянии здоровья и
неприменении в его деле закона об амнистии. Конституционный суд
отправил жалобу заявителя в Министерство юстиции.
22 апреля 2002 г. Главное управление по исполнению наказания направило
заявителю письмо, информируя его о том, что его жалобы были
рассмотрены и признаны необоснованными.
22 мая 2002 г. заявитель жаловался в Санкт-Петербургское управление
Министерства юстиции на ужасные условия. Результат рассмотрения жалобы
неизвестен.
Оценка Суда
Стороны высказывали противоречивые мнения относительно фактических
условий содержания заявителя в СИЗО No.47/1 в г. Санкт-Петербург.
Однако Суду не нужно устанавливать достоверность каждого заявления,
поскольку он признает нарушение статьи 3 на основании фактов, которые
были представлены, и, в принципе, не оспариваются
государством-ответчиком.
Основной характеристикой, о которой договорились стороны, является
размер камер. Однако заявитель жаловался, что количество людей в
камере значительно превышало необходимого количества, государство не
смогло указать точное количество заключенных в камерах, ссылаясь на
тот факт, что соответствующие документы уничтожены.
Была ли перенаселенность вызвана ремонтными работами или другими
причинами - несущественно для анализа Суда, на Правительстве-ответчике
лежит обязанность организовать пенитенциарную систему таким образом,
чтобы гарантировать уважение достоинства заключенных, несмотря на
финансовые или организационные трудности.
Суд часто приходил к выводу о нарушении статьи 3 Конвенции в связи с
недостатком площади, предоставленной заключенным (смотри Худоеров
против России, Лабзов против России, Новоселов против России, Майзит
против России, Калашников против России, Пирс против Греции).
Учитывая собственную практику по данному предмету и материалы,
представленные сторонами, Суд отмечает, что Правительство не выдвинуло
какие-либо факты или аргументы, способные убедить его придти к другому
выводу в данном деле.
Тот факт, что заявитель должен был жить, спать и пользоваться туалетом
в одной и той же камере с большим количеством других заключенных, сам
по себе был достаточным для того, чтобы причинить страдания или
вызвать трудности такого уровня, который превышает неизбежный уровень
страданий, присущий заключению, и вызывает чувства страха, боли и
неполноценности, способные оскорбить и унизить его достоинство.
Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с
условиями содержания заявителя в СИЗО No.47/1.
Европейский Суд признал:
1. Имело место нарушение статьи 3 Конвенции
Выдрина против России (постановление от 29 марта 2007 г.)
В 2000 г. заявитель обратился с исковым заявлением к управлению
социального обеспечения Железнодорожного района г. Воронежа и
Финансовому Департаменту администрации Воронежской области о взыскании
задолженности по выплатам детских пособий.
3 февраля 2000 г. Железнодорожный районный суд г. Воронежа присудил
заявителю 1 919 руб. 53 коп. Решение вступило в силу 14 февраля 2000
г.
Исполнительное производство было возбуждено, но решение не было
исполнено, поскольку у администрации не было необходимых средств.
13 февраля 2006 г. решение от 3 февраля 2000 г. было полностью
исполнено.
Суд отмечает, что решение, вынесенное в пользу заявителя, оставалось
неисполненным в течение нескольких лет.
Суд часто признавал нарушение статьи 6.1 Конвенции и статьи 1
Протокола No.1 в делах, в которых возникали подобные проблемы (см.,
среди прочих, Бурдов против России).
Проверив представленные материалы дела, Суд не видит причин, чтобы
прийти к другому выводу в настоящем деле. Учитывая прецедентную
практику, Суд признает, что, не исполняя судебное решение, вынесенное
в пользу заявителя, в течение длительного времени национальные власти
нарушают сущность права на суд и препятствуют заявителю в получении
денежных средств, которые она намеревалась получить.
Следовательно, имело место нарушение статьи 6.1 Конвенции и статьи 1
Протокола No.1.
Суд присудил 3 000 евро в качестве морального вреда
Сыпченко против России (постановление от 1 марта 2007 г.)
В 2004 г. заявитель обратился с исковым заявлением к Администрации г.
Батайска о предоставлении жилья. К тому времени он в течение
нескольких лет страдал от тяжелой формы инфекционного туберкулеза и
имел право на жилье в соответствии с национальным законодательством.
19 ноября 2004 г. Батайский городской суд удовлетворил исковые
требования заявителя и обязал городскую администрацию предоставить
квартиру, отвечающую санитарно-техническим требованиям, жилой площадью
не менее 70 кв.м, общей площадью - не менее 90 кв. м
9 февраля 2005 г. решение было оставлено в силе в кассационной
инстанции Ростовским областным судом и вступило в силу. Решение должно
было быть исполнено посредством выдачи органами местного
самоуправления заявителю ордера на жилое помещение.
9 марта 2005 г. было возбуждено исполнительное производство. Однако,
решение не могло быть исполнено, поскольку у городской администрации
якобы не было доступного жилья указанного размера и не было финансовых
средств, чтобы купить квартиру.
После подачи надзорной жалобы в связи с невозможностью исполнить
вынесенное судом решение 28 марта 2005 г. Ростовский областной суд
решил истребовать дело из Батайского городского суда и приостановить
исполнение решения до рассмотрения дела в надзорном порядке.
17 июня 2005 г. Ростовский областной суд удовлетворил надзорную жалобу
мэра г. Батайска и направил дело для рассмотрения по существу в
Президиум Ростовского областного суда.
7 июля 2005 г. Президиум Ростовского областного суда внес изменения в
решение от 19 ноября 2004 г., оставленного в силе 9 февраля 2005 г. и
уменьшил размер жилой и общей площадей.
18 октября 2005 г. мэр г. Батайск вынес постановление о выдаче
заявителю ордера на трехкомнатную квартиру, жилой площадью 50, 5 кв.м.
Заявитель обжаловал постановление в суд. 15 марта 2006 г. Ростовский
областной суд в последней инстанции отказал заявителю.
5 июня 2005 г. Батайский городской суд обязал заявителя подписать
договор социального найма на присужденную квартиру. Однако, заявитель
отказался подписать договор.
Прежде всего, Суд рассматривает жалобу заявителя относительно
изменения окончательного решения в надзорном порядке. Заявитель
жаловался, что пересмотр и внесение изменений в окончательное решение
нарушило его право на суд, предусмотренное статьей 6.1 Конвенции, и
право собственности, гарантированное статьей 1 Протокола No.1.
Суд напоминает, что право на судебное разбирательство, гарантированное
п. 1 ст. 6 Конвенции, должно толковаться в свете преамбулы к
Конвенции, в которой, в соответствующей ее части, верховенство права
признается частью общего наследия Договаривающихся государств. Одним
из основополагающих аспектов верховенства права является принцип
правовой определенности, который, среди прочего, требует, чтобы
принятое судами окончательное решение не могло бы быть оспорено (см.
Брумареску против Румынии).
Принцип закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать
пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления
только в целях проведения повторного слушания и получения нового
постановления. Полномочие вышестоящего суда по пересмотру дела должно
осуществляться в целях исправления судебных ошибок, неправильного
отправления правосудия, а не пересмотра по существу. Возможное наличие
двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для
пересмотра. Отступления от этого принципа оправданны, только когда
являются обязательными в силу обстоятельств существенного и
непреодолимого характера (Рябых против России, Праведная против
России).
Суд напоминает, что п. 1 ст. 6 Конвенции закрепляет за каждым в случае
спора о его гражданских правах и обязанностях право на разбирательство
дела судом. Таким образом, это положение закрепляет право на
"разбирательство дела судом", в котором право на доступ к правосудию,
то есть право на подачу в суд иска по гражданским делам, составляет
лишь один из аспектов. Однако это право было бы иллюзорным, если бы в
правовой системе Договаривающейся Стороны было бы закреплено, что
окончательное, имеющее обязательную юридическую силу судебное
постановление может быть отменено высшим судом по заявлению
государственного должностного лица. Осуществление должностными лицами
этого полномочия не было ограничено во времени, так что судебные
постановления могли быть оспорены на протяжении неопределенного срока.
В настоящем деле решение от 19 ноября 2004 г., оставленного в силе 9
февраля 2005 г., было изменено в надзорном порядке в ущерб заявителю
на основании того, что суды первой и апелляционной инстанции
неправильно применили материальное право. Суд должен оценить в данном
деле, были ли полномочия инициировать и проводить надзорный процесс
таковы, что нарушали справедливый баланс между интересами лица и
необходимостью гарантировать эффективность системы уголовного
правосудия (Никитин против России).
Суд отмечает, что до подачи надзорной жалобы, иск заявителя был
рассмотрен в первой и кассационной инстанциях. Тот факт, что Президиум
не согласился с оценкой первой и кассационной инстанций, само по себе
не является исключительным обстоятельством, гарантирующим внесение
изменений в решение, вступившее в силу, пересмотр. Более того, как
представляется, изменяя решение от 19 февраля 2004 г., Президиум
учитывал аргумент ответчика относительно невозможности исполнить
решение, нежели аргументы относительно существа дела и права.
Ранее Суд признавал нарушение принципа правовой определенности и право
заявителя на суд, гарантированное статьей 6.1 Конвенции во многих
делах, в которых окончательное и вступившее в силу судебное решение,
было отменено высшим судом (см., среди прочего, Рябых, Волкова,
Росэлтранс, Кутепов и Аникеенко против России). Правительство не
представило аргументов, которые могли бы привести Суд к другому выводу
в настоящем деле.
Учитывая данные соображения, Суд признает, что, удовлетворяя надзорную
жалобу ответчика и внося изменения в решение от 19 ноября 2004 г.,
оставленного в силе 9 февраля 2005 г., Президиум Ростовского
областного суда нарушил принцип правовой определенности и право
заявителя на суд, гарантированное статьей 6.1 Конвенции.
Следовательно, имело место нарушение данной статьи.
Суд отмечает, что национальный суд присудил заявителю квартиру, жилая
площадь которой не менее 70 кв.м, общая площадь - не менее 90 кв. м.
После внесения изменений в решение Ростовским областным судом, общая
площадь была уменьшена до 45 кв.м., а общая - до 50, 5 кв.м. Таким
образом, изменения, внесенные во вступившее в силу решение, подорвали
доверие заявителя к обязательному к исполнению судебному решению и
лишили его возможности получить квартиру такого размера и стандарта,
которого он на законных основаниях ожидал получить.
При этих обстоятельствах Суд считает, что изменения, внесенные в
решение в надзорном порядке, наложили на заявителя чрезмерное бремя и,
следовательно, противоречили статье 1 Протокола No.1. Соответственно,
имело место нарушение данной статьи.
Суд отмечает, что решение от 19 ноября 2004 г. вступило в силу 9
февраля 2005 г. С этого дня до 7 июля 2005 г., как минимум, когда
решение было изменено Президиумом Ростовского областного суда,
городская администрация была обязана исполнить решение, но не сделала
этого. Фактически, решение никогда не было исполнено.
Суд часто признавал нарушение статьи 6.1 Конвенции и статьи 1
Протокола No.1 в делах, в которых возникали подобные нарушения (см.,
среди прочих, Бурдов против России, Познахирина против России,
Вассерман против России).
Проанализировав материалы дела, Суд считает, что государство не
представило никакого приемлемого пояснения в связи с неисполнением
первоначального решения. С учетом практики по данным нарушениям, Суд
признает, что не исполнив вступившее в силу решение суда, вынесенного
в пользу заявителя, национальные власти нарушили его права на суд и
препятствовали ему в получении квартиры размера и стандарта, которой
заявитель вправе был получить (см. Тетерины против России).
Соответственно, имело место нарушение статьи 6.1 Конвенции и статьи 1
Протокола No.1 в связи с неисполнением постановления от 19 декабря
2004 г., оставленного в силе 9 февраля 2005 г.
Европейский Суд признал:
1. Имело место нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола No.1
в связи с изменениями в решение от 19 ноября 2004 г., оставленного в
силе 9 февраля 2005 г.
2. Имело место нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола No.1
в связи с неисполнением решения от 19 ноября 2004 г., оставленного в
силе 9 февраля 2005 г.
3. Присудил 1 500 евро в счет компенсации морального вреда
Добавить комментарий: