10.09.2014
В Судебную коллегию по гражданским делам
Верховного Суда Российской Федерации
121260, г. Москва, ул. Поварская, д. 15
от истца
Кудрякова Антона Васильевича
ОТВЕТЧИКИ:
1.
ОМВД России по г. Березовскому
623700, г. Березовский, ул. Исакова, 5
2.
Министерство финансов Российской Федерации в лице Управления
Федерального казначейства по Свердловской области
620142, г. Екатеринбург, ул. Фурманова, 34
ТРЕТЬИ ЛИЦА:
3.
Начальник ОГИБДД ОМВД России по г. Березовскому
майор полиции Потапов О.В.,
623700, г. Березовский, ул. Свободы, 110,
4.
Старший инспектор ОГИБДД ОМВД России по г. Березовскому
капитан полиции Малкова Е.П.,
623700, г. Березовский, ул. Свободы, 110,
КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА
на решение Берёзовского городского суда Свердловской области от
29.11.2013 года по делу No.2-1316/2013,
апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам
Свердловского областного суда от 12.03.2014 года по делу No.
33-3246/2014
1. 30.09.2013 года истец обратился в Березовский городской суд
Свердловской области с исковым заявлением к отделу Министерства
внутренних дел Российской Федерации по г. Березовскому (далее -
ОМВД России по г. Березовскому), Министерству финансов Российской
Федерации в лице Управления Федерального казначейства по
Свердловской области о защите права на уважение личной жизни,
неприкосновенность частной жизни, личную тайну и взыскании
компенсации морального вреда. С учетом уточненных исковых
требований истец просил признать нарушение действиями сотрудников
ОМВД России по г. Березовскому Потапова О.В., Малковой Е.П. его
права на уважение личной жизни, гарантированного статьей 8
Конвенции о защите прав человека и основных свобод,
конституционного права на неприкосновенность частной жизни, личную
тайну, признанного статьями 23 (часть 1), 24 (часть 1) Конституции
Российской Федерации, взыскать с ответчиков за счет казны
Российской Федерации компенсацию морального вреда, судебные
расходы.
2. 29.11.2013 года решением Березовского городского суда по делу
No.2-1316/2013 в удовлетворении исковых требований было отказано.
3. 30.12.2013 года истец Кудряков А.В. не согласился с указанным
решением, подал апелляционную жалобу.
4. 12.03.2014 года судебная коллегия по гражданским делам
Свердловского областного суда, рассмотрев гражданское дело No.
33-3246/2014 по исковому заявлению Кудрякова А.В. по апелляционной
жалобе истца на решение Березовского городского суда Свердловской
области от 29.11.2013, вынесла апелляционное определение, которым
решение Березовского городского суда Свердловской области от
29.11.2013 было оставлено без изменения, апелляционная жалоба -
без удовлетворения.
5. Определением судьи Свердловского областного суда от 04.09.2014
года по делу No.4Г-2166/2014 в передаче кассационной жалобы
Кудрякова А.В. для рассмотрения в судебном заседании суда
кассационной инстанции отказано.
6. Истец не согласен с указанными выше судебными постановлениями, так
как они вынесены с существенными нарушениями норм материального и
норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без
устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных
прав истца, по следующим основаниям:
1. Суды первой и апелляционной инстанций не применили статью 8 (пункт
1), статью 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод
(далее - Конвенция), подлежащие применению с учетом правовых
позиций Европейского Суда по правам человека (далее - Европейский
Суд, ЕСПЧ), не правильно истолковали понятия "вмешательство" и
"личная жизнь"
7. Суды первой и апелляционной инстанций не применили подлежащие
применению статью 8 (пункт 1) Конвенции и ключевые постановления
Европейского Суда, в которых дается толкование содержания права на
уважение личной жизни (Постановление ЕСПЧ от 18.04.2013 по делу
"Агеевы (Ageyevy) против России", жалоба N 7075/10, S:193;
Постановление ЕСПЧ от 13.11.2012 по делу "M.M. (M.M.) против
Соединенного Королевства", жалоба N 24029/07, S:187; Постановление
ЕСПЧ от 04.12.2008 по делу "C. и Марпер (S. and Marper) против
Соединенного Королевства", жалобы N 30562/04, 30566/04, S:67;
Постановление ЕСПЧ от 16.02.2000 по делу "Аманн (Amann) против
Швейцарии", No. 27798/95, S:65; Постановление ЕСПЧ от 25.11.1994
по делу "Стьерна (Stjerna) против Финляндии", жалоба No. 18131/91,
S:37; Постановление ЕСПЧ от 16.05.2013 по делу "Гарнага (Garnaga)
против Украины", жалоба N 20390/07, S:36; Постановление ЕСПЧ от
09.10.2012 по делу "Алкая (Alkaya) против Турции", жалоба N
42811/06, S:S:28-30; Постановление ЕСПЧ от 03.04.2007 по делу
"Копланд (Copland) против Соединенного Королевства", жалоба N
62617/00, S:S:43-44; Постановление ЕСПЧ от 21.06.2011 по делу
"Шимоволос (Shimovolos) против Российской Федерации", жалоба N
30194/09, S:64, и другие постановления Европейского Суда),
несмотря на то, что истец прямо ссылался на правовые позиции
Европейского Суда, содержащиеся в указанных постановлениях
Европейского Суда, и приложил нотариально заверенный перевод
правовых позиций Европейского Суда (Приложение 4, содержатся в
материалах дела на л.д. 88-90).
8. Суд апелляционной инстанции в апелляционном определении от
12.03.2014 года отказался применить статью 8 Конвенции, сославшись
на то, что <<В любом случае действия должностных лиц, ... , не
были направлены на вмешательство в личную жизнь истца и цель
совершения рассматриваемых действий никоим образом не связана с
личной жизнью истца>> (Приложение 3).
9. Во-первых, истец отмечает, что он жаловался на неправомерное
"вмешательство в право на уважение личной жизни" (выражение,
используемое в статье 8 Конвенции), а не на "вмешательство в
личную жизнь" (выражение, использованное судом апелляционной
инстанции). Подмена судом апелляционной инстанции одного выражения
другим, при том, что использованное судом выражение "вмешательство
в личную жизнь" не является юридическим термином, не имеет
правового содержания и не эквивалентно выражению "вмешательство в
право на уважение личной жизни", приводит к ошибочному толкованию
и применению норм материального права, статьи 8 Конвенции.
10. Во-вторых, указанный вывод суда апелляционной инстанции прямо
противоречит статье 8 (пункту 1) Конвенции, толкуемой с учетом
практики ее применения Европейским Судом, и сделан в результате
собственного (и ошибочного) толкования судом понятий
"вмешательство" и "личная жизнь", не основанного на Конвенции и
практике ее применения Европейским Судом по правам человека.
Толкование и применение судом апелляционной инстанции понятий
"вмешательство" и "личная жизнь", используемых в Конвенции, не было
подтверждено ни одним постановлением Европейского Суда. Это привело к
неправильному толкованию статьи 8 (пункта 1) Конвенции, не
соответствующему Конвенции, и, как следствие, ее неприменению, что
повлияло на исход дела.
11. Согласно пункту 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от
10.10.2003 N 5 "О применении судами общей юрисдикции
общепризнанных принципов и норм международного права и
международных договоров Российской Федерации" применение судами
Конвенции обязательно и должно осуществляться с учетом практики
Европейского Суда во избежание любого нарушения Конвенции о защите
прав человека и основных свобод.
12. Согласно пункту 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от
27.06.2013 N 21 "О применении судами общей юрисдикции Конвенции о
защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и
Протоколов к ней" правовые позиции Европейского Суда по правам
человека, которые содержатся в окончательных постановлениях
Европейского Суда, принятых в отношении Российской Федерации,
являются обязательными для судов. С целью эффективной защиты прав
и свобод человека судами учитываются правовые позиции Европейского
Суда, изложенные в ставших окончательными постановлениях, которые
приняты в отношении других государств - участников Конвенции.
13. Конституционный Суд РФ также прямо указывал, что составной частью
российской правовой системы является не только Конвенция, но и
решения Европейского Суда в той части, в какой ими, исходя из
общепризнанных принципов и норм международного права, дается
толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, а
потому должны учитываться федеральным законодателем при
регулировании общественных отношений и правоприменительными
органами при применении соответствующих норм права (постановления
Конституционного Суда РФ от 05.02.2007 N 2-П; от 26.02.2010 N 4-П;
определение Конституционного Суда РФ от 04.04.2013 N 505-О).
14. Таким образом, "право на уважение личной жизни", гарантированное
статьей 8 (пунктом 1) Конвенции, должно толковаться судами
исключительно на основании решений Европейского Суда.
Конвенционное "право на уважение личной жизни" не может
толковаться судами путем анализа и толкования отдельных слов
"уважение", "личной", "жизни".
15. Постановления Европейского Суда, дающие толкование "права на
уважение личной жизни", и выраженные в них правовые позиции
Европейского Суда, на которые ссылался истец, подлежали применению
судами первой и апелляционной инстанции, но в нарушение норм
материального права применены не были.
16. Ниже дается обоснование со ссылками на конкретные постановления
Европейского Суда, раскрывающие содержание статьи 8 Конвенции
(копия нотариально заверенного перевода в Приложении 4, оригинал в
материалах дела), что статья 8 (пункт 1) Конвенции подлежала
применению судами первой и апелляционной инстанций, поскольку
такие личные данные человека как: фамилия, имя, отчество, адрес
проживания, личный номер сотового телефона, личный адрес
электронной почты относятся к личной жизни человека и входят в
область применения пункта 1 статьи 8 Конвенции, а раскрытие личных
данных во всех случаях составляет вмешательство в право на
уважение личной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.
17. В Постановлении ЕСПЧ от 18.04.2013 по делу "Агеевы (Ageyevy)
против России" (жалоба N 7075/10, S:193) Европейский Суд указал,
что:
<<...согласно статье 8 концепция <<частная жизнь>> в
правоприменительной практике является широким понятием, которому
невозможно дать исчерпывающее определение и которое, среди всего
прочего, охватывает информацию, относящуюся к таким отличительным
чертам человека, как его имя, фотография, а также к физической и
психологической неприкосновенности и, как правило, включает в себя
личную информацию, которая, как правомерно могут ожидать лица, не
должна распространяться без их согласия>>.
18. Согласно правовой позиции Европейского Суда, выраженной в
Постановлении ЕСПЧ от 13.11.2012 по делу "M.M. (M.M.) против
Соединенного Королевства" (жалоба N 24029/07, S:187):
<<...хранение информации, относящейся к частой жизни лица, а также
распространение такой информации попадают под действие пункта 1 статьи
8>>.
19. При этом под информацией, относящейся к личной жизни человека,
Европейский Суд понимает любую информацию, относящуюся к
определенному или поддающемуся определению лицу (Постановление
ЕСПЧ от 16.02.2000 по делу "Аманн (Amann) против Швейцарии", No.
27798/95, S:65; Постановление ЕСПЧ от 18.10.2011 по делу "Хелили
(Khelili) против Швейцарии", жалоба N 16188/07, S:56).
20. Согласно правовой позиции Европейского Суда, выраженной в
Постановлении ЕСПЧ от 04.12.2008 по делу "C. и Марпер (S. and
Marper) против Соединенного Королевства" (жалобы N 30562/04,
30566/04, S:67):
<<Само по себе хранение данных, относящихся к личной жизни человека,
является вмешательством в осуществление его прав в смысле статьи 8.
Последующее использование хранимой информации не имеет значения для
этого вывода>>.
21. Этот же вывод подтверждается обширной практикой Европейского Суда
не только для случаев хранения, но также и раскрытия (разглашения,
распространения, опубликования, передачи, предоставления
свободного доступа) информации, относящейся к личной жизни
человека, без его согласия (например: Постановление ЕСПЧ от
18.01.2011 по делу "Миколайова (Mikolajova) против Словакии",
жалоба N 4479/03; Постановление ЕСПЧ от 06.10.2009 по делу "С. С.
(С. С.) против Испании", жалоба No. 1425/06; Постановление ЕСПЧ от
10.10.2006 по делу "L.L. (L.L.) против Франции", жалоба N 7508/02;
Постановление ЕСПЧ от 09.04.2009 по делу "A. (A.) против
Норвегии", жалоба N 28070/06; Постановление ЕСПЧ от 17.07.2008 по
делу "I. (I.) против Финляндии", жалоба N 20511/03).
22. Более того, в деле "Алкая (Alkaya) против Турции" Европейский Суд
прямо признал, что домашний адрес человека является информацией
личного характера, которая входит в сферу личной жизни и имеет
соответствующую личной жизни (статье 8 Конвенции) защиту
(Постановление ЕСПЧ от 09.10.2012 по делу "Алкая (Alkaya) против
Турции", жалоба N 42811/06, S:30, перевод в Приложении 4).
Европейский Суд признал, что разглашение места жительства является
вмешательством в право на уважение личной жизни (в деле "Алкая
(Alkaya) против Турции" оно было признано также и нарушением этого
права).
23. Согласно практике толкования и применения статьи 8 Конвенции
Европейским Судом фамилия, имя, отчество человека являются
информацией, которая относится к личной и семейной жизни человека.
24. Например, в Постановлении ЕСПЧ от 25.11.1994 по делу "Стьерна
(Stjerna) против Финляндии" (жалоба No. 18131/91, S:37)
Европейский Суд указал следующее:
<<Суд напоминает, что статья 8 не содержит каких-либо конкретных
ссылок на имена. Тем не менее, поскольку имя представляет собой
средство идентификации личности и связи с семьей, имя человека
действительно касается его личной и семейной жизни. Тот факт, что
может существовать общественный интерес в регулировании использования
имен, не является достаточным основанием для исключения вопроса об
имени человека из сферы частной и семейной жизни...>>.
25. В Постановлении ЕСПЧ от 21.10.2008 по делу "Гюзель Эрдагез (Guzel
Erdagoz) против Турции" (жалоба N 37483/02, S:43) Европейский Суд
указал, что статья 8 Конвенции применима к именам физических лиц.
26. В Постановлении ЕСПЧ от 16.05.2013 по делу "Гарнага (Garnaga)
против Украины" (жалоба N 20390/07, S:36) Европейский Суд также
подтвердил, что имя и фамилия касаются личной и семейной жизни
человека.
27. Из правовых позиций Европейского Суда также следует, что право на
уважение личной жизни человека затрагивается самим фактом сбора,
хранения или раскрытия информации о личной жизни человека -
дальнейшее использование или неиспользование этой информации не
имеет правового значения для данного вывода (Постановление ЕСПЧ от
04.12.2008 по делу "C. и Марпер (S. and Marper) против
Соединенного Королевства", жалобы N 30562/04, 30566/04, S:67;
Постановление ЕСПЧ от 03.04.2007 по делу "Копланд (Copland) против
Соединенного Королевства", жалоба N 62617/00, S:43).
28. Таким образом, из указанных выше постановлений Европейского Суда
по правам человека, раскрывающих содержание права на уважение
личной жизни, гарантированного статьей 8 (пункт 1) Конвенции, в их
системно-правовом единстве и взаимосвязи следует, что раскрытие
любой информации, относящейся к личной жизни человека (личной
информации), в том числе фамилии, имени, отчества, адреса
проживания, личного номера сотового телефона, личного адреса
электронной почты уже само по себе является вмешательством в
осуществление права на уважение личной жизни в смысле статьи 8
Конвенции и попадает под действие пункта 1 статьи 8 Конвенции.
29. Другими сл овами, ст атья 8 Ко нвенции защищает право человека на
конфиденциальность личной информации о нем (нераскрытие личной
информации без согласия человека).
30. Судом первой инстанции было установлено, что фамилия, имя,
отчество, адрес проживания, личный номер сотового телефона, личный
адрес электронной почты истца стали известны лицам, в отношении
которых были возбуждены дела об административных правонарушениях,
в результате их ознакомления с делами об административных
правонарушениях сотрудниками ОМВД России по городу Березовскому
(Приложение 2). Т.е. сотрудники ОМВД России по городу Березовскому
предоставили лицам, в отношении которых были возбуждены дела об
административных правонарушениях, возможность ознакомиться с
материалами дел об административных правонарушениях, в результате
чего были раскрыты указанные личные данные истца без его согласия.
31. Следовательно, учитывая установленное судом обстоятельство и
толкование Европейским Судом статьи 8 Конвенции, имело место
вмешательство в право истца на уважение личной жизни (право на
конфиденциальность личной информации о нем), гарантированное
статьей 8 (пунктом 1) Конвенции и, поэтому, статья 8 (пункт 1)
Конвенции подлежала применению.
32. Вывод суда апелляционной инстанции об отсутствии "вмешательства" в
право на уважение личной жизни основан на ином толковании понятий
"вмешательство" и "личная жизнь", противоречащим Конвенции и
практике ее применения Европейским Судом, что привело к
неприменению статьи 8 (пункта 1) Конвенции, подлежащей применению.
33. "Вмешательство" в право - это термин, используемый в официальном
переводе Конвенции на русский язык, в том числе в ее статье 8
(пункт 2). Термин "вмешательство" в право имеет конкретное
правовое содержание, раскрываемое Европейским Судом по правам
человека в своей прецедентной практике. Поэтому использование
всеми остальными судами понятия "вмешательство" в право при
применении Конвенции должно основываться исключительно на
толковании этого термина Европейским Судом. Недопустимо
использование судами термина "вмешательство" в повседневном,
бытовом его значении.
34. "Вмешательство" в право на уважение личной жизни согласно статье 8
Конвенции и практике ее применения Европейским Судом не
обязательно означает насильственное, физическое вторжение в сферу
"личной жизни" человека: проникновение в жилище человека,
нарушение физической или психологической неприкосновенности
(например, личный досмотр человека) или применение принудительных
мер физического или административного воздействия, влекущее
серьезные изменения жизненной ситуации человека (например,
принудительное лечение, административное выдворение за пределы
страны проживания, и т.д.).
35. "Вмешательство" в право на уважение личной жизни не ограничивается
только случаями грубого физического вторжения в сферу "личной
жизни" человека, оно может проявляться и в более <<тонких>>
аспектах, в том числе информационном. Как было обосновано со
ссылками на практику Европейского Суда раскрытие личных данных о
человеке без его согласия - это тоже "вмешательство" в свободное
осуществление человеком своего права на уважение личной жизни
(право на конфиденциальность личной информации) в смысле статьи 8
Конвенции.
36. Выражению "вмешательство в право", используемому в Конвенции и
практике Европейского Суда, соответствует выражение "ограничение
права", используемое в российской правовой системе.
37. Как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в пункте 5 постановления
Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 года No. 21 <<О
применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав
человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к
ней>>:
<<под ограничением прав и свобод человека (вмешательством в права и
свободы человека) понимаются любые решения, действия (бездействие)
органов государственной власти, ..., должностных лиц, ..., вследствие
принятия или осуществления (неосуществления) которых в отношении лица,
заявляющего о предполагаемом нарушении его прав и свобод, созданы
препятствия для реализации его прав и свобод>>.
38. В пункте 5 указанного постановления Пленума Верховного Суда РФ от
27.06.2013 года No. 21 приводится пример, что, исходя из практики
Европейского Суда, использование изображения гражданина без его
согласия представляет собой ограничение соответствующих прав,
гарантируемых Конвенцией.
39. Изображение человека - это лишь один из видов информации о личной
жизни человека, причем не единственный. Использование и раскрытие
любой другой личной информации о человеке без его согласия также
представляет собой ограничение права на уважение личной жизни
(права на конфиденциальность личной информации), гарантированного
статьей 8 (пункт 1) Конвенции.
40. Суд апелляционной инстанции в апелляционном определении от
12.03.2014 года в обоснование отказа в удовлетворении требований
истца указал следующее (Приложение 3):
<<... ст.25.1. Кодекса Российской Федерации об административных
правонарушениях является императивной и не содержит условий, при
которых должностные лица по своему усмотрению могут определять объем
материалов дела, предоставляемый для ознакомления лицу, в отношении
которого ведется производство по делу об административном
правонарушении.
<...>
Право выбора процессуальных средств защиты в любом случае принадлежит
лицу, в отношении которого ведется производство по делу об
административном правонарушении, указанный вопрос не может
определяться истцом...>>.
41. Фактически суд апелляционной инстанции в своем апелляционном
определении от 12.03.2014 года выразил следующую правовую позицию
по делу, обосновывающую отказ в удовлетворении исковых требований
истца: статья 25.1 Кодекса Российской Федерации об
административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) определяет
права лиц, привлекаемых к административной ответственности, но не
обязанность должностных лиц скрывать персональные данные
свидетелей. Лицо, привлекаемое к административной ответственности,
само осуществляет свое право на ознакомление с материалами дела,
само определяет, какие сведения из материалов дела ему нужны, а
какие - нет. Сотрудники полиции не могут ограничивать
осуществление этим лицом своего права на ознакомление с
материалами дела, а свидетель правонарушения или кто-либо еще не
вправе давать свою оценку необходимости в той или иной личной
информации для правонарушителя и "необходимости в демократическом
обществе" сокрытия личных данных свидетелей административных
правонарушений.
42. Данный вывод суда апелляционной инстанции основан исключительно на
статье 25.1 КоАП РФ и не учитывает требования статей 8, 13
Конвенции, подлежащих применению, которые суд не применил.
43. Европейский Суд при толковании и применении статьи 8 Конвенции
неоднократно выражал следующую правовую позицию (Постановление
ЕСПЧ от 18.04.2013 по делу "Агеевы (Ageyevy) против России",
жалоба N 7075/10, S:S:194-195, 219; Постановление ЕСПЧ от
15.01.2009 по делу "Реклос и Давурлис (Reklos and Davourlis)
против Греции", жалоба N 1234/05, S:35-36; Постановление ЕСПЧ от
18.02.2014 по делу "Жалбэ (Jalba) против Румынии", жалоба No.
43912/10, S:27; Постановление ЕСПЧ от 24.07.2012 по делу
"Джорджевич (D/ord/evic) против Хорватии", жалоба 41526/10, S:151;
Постановление ЕСПЧ от 12.06.2003 по делу "Van Kuck против
Германии", жалоба No. 35968/97, S:70):
<<Хотя целью статьи 8 Конвенции является защита личности от
произвольного вмешательства со стороны государственных органов, она не
просто обязывает государство воздерживаться от такого вмешательства. В
дополнение к этому в первую очередь негативному обязательству могут
существовать позитивные обязательства, присущие эффективному уважению
личной или семейной жизни. Эти обязательства могут включать принятие
мер, направленных на обеспечение уважения личной жизни даже в сфере
отношений людей между собой. Граница между позитивными и негативными
обязательствами государства в соответствии с этим положением не
поддается точному определению. Применяемые принципы, тем не менее,
схожи в обоих типах случаев: внимание должно быть уделено
справедливому балансу конкурирующих интересов...>>.
44. Таким образом, "вмешательством" в право (ограничением права) на
уважение личной жизни могут являться не только прямые действия
должностных лиц органов государственной власти, но и бездействие
этих должностных лиц по исполнению своих позитивных обязательств,
выражающееся в непринятии мер, направленных на обеспечение
уважения личной жизни человека, а также защиту уже нарушенного
права на уважение личной жизни.
45. Например, в деле "Реклос и Давурлис (Reklos and Davourlis) против
Греции" (жалоба N 1234/05) Европейским Судом рассматривался вопрос
о правомерности фотографирования фотографом в частной клинике
новорожденного ребенка без согласия его родителей и сохранение
негативов. Хотя эти правоотношения возникли между частными лицами,
Европейский Суд признал, что отсутствие защиты национальными
судами права на уважение личной жизни новорожденного ребенка
привело к неисполнению позитивных обязательств по статье 8
Конвенции и, следовательно, нарушению государством статьи 8
Конвенции.
46. В деле "Алкая (Alkaya) против Турции" (жалоба N 42811/06)
Европейским Судом рассматривался вопрос о правомерности
опубликования журналистами домашнего адреса актрисы после того,
как она стала жертвой кражи в ее доме. В данном деле
правоотношения, связанные с раскрытием личных данных, возникли
между частными лицами, однако национальные суды не исполнили своих
позитивных обязательств по защите права на уважение личной жизни,
что привело к нарушению государством статьи 8 Конвенции.
47. Суды первой и апелляционной инстанций не учли, что статьи 8, 13
Конвенции возлагают на сотрудников полиции позитивные
обязательства обеспечивать осуществление свидетелями
административных правонарушений и лицами, заявившими о совершенных
административных правонарушениях, своего права на
конфиденциальность сведений об их личности в смысле статьи 8
Конвенции при ознакомлении лиц, привлекаемых к административной
ответственности, с материалами дел об административных
правонарушениях.
48. Эти позитивные обязательства включают в себя по смыслу статей 8,
13 Конвенции также принятие сотрудниками полиции мер, направленных
на "необходимую в демократическом обществе" защиту личных данных
свидетелей и заявителей по делам об административных
правонарушений при ознакомлении лиц, привлекаемых к
административной ответственности, с материалами дел об
административных правонарушениях, обеспечивая при этом
справедливый баланс права на уважение личной жизни (права на
конфиденциальность личной информации) свидетелей и права на защиту
лиц, привлекаемых к административной ответственности, как того
требует статья 8 (пункт 2) Конвенции.
49. Таким образом, суды первой и апелляционной инстанций допустили
толкование и применение понятий "вмешательство" и "личная жизнь" в
смысле, не соответствующем статье 8 (пункту 1) Конвенции с учетом
практики ее применения Европейским Судом, не учли весь объем
содержания права на уважение личной жизни согласно статье 8
(пункту 1) Конвенции, включающего в себя право на
конфиденциальность личной информации, не учли весь объем
обязательств должностных лиц (в том числе наличие позитивных
обязательств) по статье 8 (пункту 1) Конвенции с учетом практики
Европейского Суда.
50. Это привело к тому, что суды не применили статьи 8 (пункт 1), 13
Конвенции, подлежащие применению, что привело к существенному
нарушению норм материального права, которое повлекло за собой
неправильное рассмотрение и разрешение дела и не позволило
защитить нарушенное право истца на конфиденциальность личной
информации, предусмотренное статьей 8 (пункт 1) Конвенции.
51. Следовательно, решения судов первой и апелляционной инстанций
подлежат отмене по основаниям, предусмотренным статьей 387
Гражданского процессуального кодекса РФ (далее - ГПК РФ).
2. Суды первой и апелляционной инстанций не применили статью 8 (пункт
2) Конвенции, устанавливающую требования к допустимому ограничению
права на уважение личной жизни
52. Выше в настоящей жалобе было обоснованно, что при рассмотрении и
разрешении дела суды должны были применить подлежащую применению
статью 8 (пункт 1) Конвенции, т.к. исходя из содержания статьи 8
(пункт 1) Конвенции, раскрываемого в постановлениях Европейского
Суда, право истца на конфиденциальность личной информации было
ограничено.
53. Следовательно, для того, чтобы прийти к законному и обоснованному
выводу о правомерности или неправомерности "вмешательства" в право
(ограничения права) истца на уважение личной жизни (на
конфиденциальность личной информации), суды первой и апелляционной
инстанций должны были применить статью 8 (пункт 2) Конвенции,
подлежащую применению.
54. Согласно статье 8 (пункт 2) Конвенции "вмешательство" в право
(ограничение права) на уважение личной жизни (на
конфиденциальность личной информации) допустимо, если одновременно
выполняются все указанные в ней требования (критерии):
1. "Вмешательство" в право должно быть предусмотрено законом.
2. "Вмешательство" в право должно преследовать законную цель,
указанную в пункте 2 статьи 8 Конвенции.
3. "Вмешательство" в право должно являться "необходимым в
демократическом обществе". Согласно толкованию Конвенции
Европейским Судом вмешательство является "необходимым в
демократическом обществе", если оно отвечает крайней общественной
необходимости и, в частности, оно пропорционально (соразмерно)
преследуемой законной цели, а причины, оправдывающие такое
вмешательство, являются существенными и обоснованными
(Постановление ЕСПЧ от 06.06.2013 по делу "Сабанчиева и другие
(Sabanchiyeva and Others) против России", жалоба N 38450/05, S:
131).
55. Таким образом, применение статьи 8 (пункта 2) Конвенции
заключается в последовательной проверке выполнения всех критериев
допустимого ограничения права на уважение личной жизни.
56. Необходимость проверки соблюдения вышеуказанных критериев
допустимого ограничения права прямо указана в пунктах 5, 8
постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 N 21 "О
применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав
человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к
ней".
57. Несоблюдение хотя бы одного из этих критериев ограничения
представляет собой нарушение прав и свобод человека, которые
подлежат судебной защите в установленном законом порядке.
58. Вмешательство в право на уважение личной жизни (право на
конфиденциальность личной информации) свидетелей административных
правонарушений действительно предусмотрено законом - частью 1
статьи 25.1 КоАП РФ.
59. Однако то, что сотрудники полиции действовали в соответствии с
этим законом, само по себе не означает, что их действия были
правомерны и право истца на конфиденциальность личной информации
не было нарушено, т.к. для законного и обоснованного вывода об
отсутствии нарушения права и правомерности действий должностных
лиц необходимо соблюдение оставшихся критериев допустимого
ограничения права, предусмотренных статьей 8 (пунктом 2)
Конвенции.
60. Часть 1 статьи 25.1 КоАП РФ в части, допускающей раскрытие личных
данных свидетелей административных правонарушений, противоречит
статье 8 Конвенции. Согласно же статье 15 (часть 4) Конституции
РФ, части 2 статьи 1.1 КоАП РФ Конвенция имеет большую юридическую
силу, чем нормы КоАП РФ, поэтому должна применяться статья 8
Конвенция с учетом того, что выполняется критерий "предусмотрено
законом".
61. Само по себе сокрытие личных данных свидетелей административных
нарушений не влечет за собой автоматически нарушение права на
судебную защиту лица, привлекаемого к административной
ответственности. Европейский Суд в своей прецедентной практике
даже признавал допустимость использования показаний анонимных
свидетелей при условии, что право лица, привлекаемого к
ответственности, на защиту соблюдается. Как правило, право на
защиту не нарушается, если лицо, привлекаемое к ответственности,
имеет возможность допросить свидетеля, показывающего против него
(Постановление ЕСПЧ от 27.09.1990 по делу "Виндиш (Windisch)
против Австрии", жалоба 12489/86, S:26).
62. Конституционный Суд РФ также признавал, что возможность сокрытия
данных о личности свидетелей преступлений является законной и
права обвиняемых (подсудимых) на судебную защиту не нарушает
(определение Конституционного Суда РФ от 21.04.2005 No. 240-О). В
силу статьи 14 Конвенции этот вывод применим и по отношению к
свидетелям правонарушений (см. раздел 4 жалобы).
63. К тому же статья 8 Конвенции не требует от сотрудников полиции
сокрытия сведений о личности свидетелей административных
правонарушений во всех случаях, а только лишь в тех случаях, когда
их раскрытие не способствует достижению цели защиты и не является
"необходимым в демократическом обществе". Необходимость сокрытия
(либо наоборот раскрытия) сведений о личности свидетелей
административных правонарушений определяется обеспечением
справедливого баланса права свидетеля на конфиденциальность личной
информации и права лица, привлекаемого к ответственности, на
судебную защиту в соответствии со статьей 8 (пункт 2) Конвенции.
64. Важно отметить, что истец не оспаривает право лиц, привлекаемых к
административной ответственности, на свою защиту. Истец лишь
отмечает, что право на защиту должно быть сбалансировано с правом
истца как свидетеля административного правонарушения на защиту
личной информации как того требует статья 8 (пункт 2) Конвенции и
статья 17 (часть 3) Конституции РФ.
65. Однако суды первой и апелляционной инстанции допустили
существенное нарушение норм материального права, не проверив
соблюдение указанных в пункте 54 жалобы критериев допустимого
ограничения права No. 2 и No.3 (преследовало ли раскрытие личной
информации об истце законную цель защиты лица, привлекаемого к
административной ответственности; было ли раскрытие личной
информации об истце "необходимым в демократическом обществе", т.е.
обеспечивало ли оно соблюдение баланса прав на защиту и на
конфиденциальность личной информации истца).
66. То есть суды не применили статью 8 (пункт 2) Конвенции и статьи 55
(часть 3), 17 (часть 3) Конституции РФ, что сделало невозможным
принятие законного и обоснованного решения о наличии или
отсутствии нарушения права истца на конфиденциальность личной
информации согласно статье 8 Конвенции, повлекло за собой
неправильное рассмотрение и разрешение дела
67. Следовательно, решения судов первой и апелляционной инстанций
подлежат отмене по основаниям, предусмотренным статьей 387 ГПК РФ.
3. Суды первой и апелляционной инстанций не применили статьи 23
(часть 1), 24 (часть 1) Конституции Российской Федерации,
подлежащие применению, что повлекло за собой неправильное
рассмотрение и разрешение дела
68. Статьи 23 (часть 1), 24 (часть 1) Конституции РФ должны были быть
применены в настоящем деле по следующим основаниям.
69. Статья 23 (часть 1) Конституции РФ гарантирует каждому гражданину
право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную
тайну. Согласно статье 24 (часть 1) Конституции РФ сбор, хранение,
использование и распространение информации о частной жизни лица
без его согласия не допускаются.
70. Положения Конституции РФ подлежат применению с обязательным учетом
их толкования Конституционным Судом РФ.
71. Конституционный Суд РФ выявил конституционно-правовой смысл и
содержание категорий <<частная жизнь>>, <<право на
неприкосновенность частной жизни>>, <<личная тайна>> в своих
определениях. Согласно определениям Конституционного Суда РФ от
22.01.2014 N 113-О; от 24.12.2013 N 2128-О; от 28.06.2012 N
1253-О; от 26.01.2010 N 158-О-О; от 27.05.2010 N 644-О-О:
<<Право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну
означает предоставленную человеку и гарантированную государством
возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать
разглашению сведений личного, интимного характера>>.
72. Поскольку судом первой инстанции было установлено, что фамилия,
имя, отчество, адрес проживания, личный номер сотового телефона,
личный адрес электронной почты истца стали известны лицам, в
отношении которых были возбуждены дела об административных
правонарушениях, в результате их ознакомления с делами об
административных правонарушениях сотрудниками ОМВД России по
городу Березовскому без согласия истца (Приложение 2), то,
следовательно, истец был лишен возможности контролировать
информацию <<о самом себе>>, препятствовать ее разглашению лицам,
привлекаемым к административной ответственности.
73. Следовательно, конституционное право истца на неприкосновенность
частной жизни, личную тайну, гарантированное статьями 23 (часть
1), 24 (часть 1) Конституции РФ с учетом толкования, данного
Конституционным Судом РФ, как минимум было затронуто (ограничено).
74. Следовательно, статьи 23 (часть 1), 24 (часть 1) Конституции РФ
должны были быть применены судами первой и апелляционной инстанций
по настоящему делу, но применены не были.
75. Неприменение судами статей 23 (часть 1), 24 (часть 1) Конституции
РФ и вытекающее из этого неприменение статей 55 (часть 3), 17
(часть 3) Конституции РФ привело к существенному нарушению норм
материального права, повлиявшему на исход дела.
76. Следовательно, решения судов первой и апелляционной инстанций
подлежат отмене по основаниям, предусмотренным статьей 387 ГПК РФ.
4. Суды первой и апелляционной инстанций не применили статью 14
Конвенции в сочетании со статьями 8, 13 Конвенции, подлежащую
применению, допустив, тем самым, ее нарушение
77. Положения уголовно-процессуального законодательства России
предусматривают возможность сохранения в тайне данных о личности
свидетелей преступлений, и Европейский Суд и Конституционный Суд
РФ признали, что это не является нарушением права обвиняемых
(подсудимых) на судебную защиту (см. пункты 61, 62, 96 настоящей
жалобы).
78. Истец являлся свидетелем (очевидцем) административных
правонарушений. Полное лишение истца права на конфиденциальность
личной информации о нем согласно статье 8 Конвенции, а также
лишение его эффективных средств защиты этого права,
гарантированных статьей 13 Конвенции, ставит его в худшее
(дискриминационное) положение по сравнению со свидетелями
преступлений, которые могут пользоваться защитой информации о
своей личности, несмотря на то, что свидетели правонарушений и
свидетели преступлений находятся в сходном положении.
79. Согласно статье 14 Конвенции пользование правами и свободами,
признанными в Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни
было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка,
религии, политических или иных убеждений, национального или
социального происхождения, принадлежности к национальным
меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным
признакам.
80. Европейский Суд в своей практике установил, что дискриминация
означает различное обращение с лицами, находящимися в аналогичных
или относительно похожих ситуациях, без объективного и разумного
на то основания (Постановление ЕСПЧ от 22.12.2009 по делу "Сейдич
и Финци (Sejdic and Finci) против Боснии и Герцоговины", жалобы
27996/06, 34836/06, S:42; Постановление ЕСПЧ от 20.06.2006 по делу
"Зарб Адами (Zarb Adami) против Мальты", жалоба 17209/02, S:71;
Постановление ЕСПЧ от 16.03.2010 по делу "Карсон и другие (Carson
and others) против Соединенного Королевства", жалоба 42184/05,
S:61).
1. Обоснование, что свидетели правонарушений и свидетели преступлений
находятся в сходном положении
81. Свидетели правонарушений и свидетели преступлений находятся в
сходном положении с точки зрения:
1. роли свидетелей в оказании помощи государству в отправлении
правосудия и обеспечении правопорядка. Данный фактор имеет
наибольшее значение, поскольку уклонение свидетелей от дачи
показаний или дача ложных показаний из-за незащищенности сведений
о личности свидетелей, как по правонарушениям, так и по
преступлениям, в одинаковой мере приведет к ущемлению публичных
интересов в обеспечении правопорядка и общественной безопасности;
2. близости административных правонарушений и уголовных преступлений
с учетом их природы, характера и степени тяжести наказания;
3. последствий раскрытия личных данных свидетелей, выражающихся в
виде угроз личной безопасности, причинения вреда жизни, здоровью
или имуществу свидетелей.
82. Помощь граждан в выявлении противоправных деяний и участие в
проведении расследований, отправлении правосудия имеет большое
значение для государства и самого общества, поскольку это
способствует обеспечению правопорядка и общественной безопасности.
83. Согласно статистике, около 13,8 % административных правонарушений,
по которым возбуждаются дела об административных правонарушениях,
выявляются благодаря непосредственному участию граждан (Кудряков
А.В., Бурков А.Л. Защита конституционных прав на
неприкосновенность частной жизни, личную тайну свидетелей по делам
об административных правонарушениях // Журнал конституционализма и
прав человека. 2013. No.3. С. 99).
84. Если граждане не будут оказывать содействие правоохранительным
органам, в том числе путем обращения в полицию по фактам увиденных
правонарушений и преступлений, из-за отсутствия гарантий защиты их
права на уважение личной жизни (права на конфиденциальность
сведений об их личности), то государство не сможет эффективно
охранять общественный правопорядок.
85. Таким образом, свидетели оказывают важную помощь государству, и
для человека не имеет значения, как юридически квалифицируется
противоправное деяние, свидетелем которого он стал: как
<<административное правонарушение>> или как <<уголовное
преступление>>. Свидетель может не знать таких юридических
тонкостей.
86. Поэтому с точки зрения важной роли свидетелей в обеспечении
правопорядка и отправлении правосудия свидетели правонарушений и
свидетели преступлений должны иметь для государства одинаковое
значение и относиться к однородной категории лиц, пользующихся
равными возможностями по осуществлению своего права на
конфиденциальность сведений о своей личности в процессе
рассмотрения заявлений о правонарушениях и преступлениях и
проведения досудебного и судебного расследования.
87. Кроме того, некоторые составы административных правонарушений по
своей природе, характеру и степени тяжести наказания (лишение
специального права на срок до 3 лет, штраф для граждан в размере
до 300 тысяч рублей, обязательные работы на срок до 200 часов,
административный арест на срок до 15 суток) приближаются к
уголовно наказуемым деяниям (тем более, учитывая институт
условного осуждения в российском уголовном праве).
88. Европейский Суд в своей практике неоднократно подтверждал, что
некоторые составы административных правонарушений, как они
определены Кодексом Российской Федерации об административных
правонарушениях, имеют уголовно-правовой характер (Постановление
ЕСПЧ от 10.02.2009 по делу "Сергей Золотухин (Sergey Zolotukhin)
против Российской Федерации", жалоба N 14939/03, S:S: 54-56;
Постановление ЕСПЧ от 09.03.2006 по делу "Менешева (Menesheva)
против Российской Федерации", жалоба N 59261/00, S:S: 96-98;
Постановление ЕСПЧ от 03.10.2013 по делу "Каспаров и другие
(Kasparov and others) против России", жалоба N 21613/07,
S:S:41-45; Постановление ЕСПЧ от 30.05.2013 по делу "Малофеева
(Malofeyeva) против России", жалоба 36673/04, S:S:98-100;
Постановление ЕСПЧ от 31.07.2014 по делу "Немцов (Nemtsov) против
России", жалоба 1774/11, S:S:82-83).
89. Выезд на полосу, предназначенную для встречного движения, в
нарушение правил дорожного движение, в совершении которого
подозревались Шегулов К.Ю. и Маркова И.Е., согласно прецедентной
практике Европейского Суда также имеет уголовный характер
(Постановление ЕСПЧ от 25.08.1987 по делу "Лутц (Lutz) против
Германии", жалоба N 9912/82, S:S:50-57).
90. Следовательно, свидетели правонарушений и свидетели преступлений
находятся в сходном положении.
1. Обоснование различного обращения с истцом как свидетелем
административных правонарушений по сравнению со свидетелями
уголовных преступлений
91. Согласно уголовно-процессуальному законодательству Российской
Федерации для свидетелей уголовных преступлений предусмотрены
нормативные механизмы реализации ими своего права на уважение
личной жизни путем сохранения в тайне данных о личности свидетелей
преступлений.
92. Для этого в уголовно-процессуальном кодексе России от 18.12.2001 N
174-ФЗ (далее - УПК РФ) предусмотрены специальные нормативные
положения.
93. Согласно части 3 статьи 11 УПК РФ:
<<...суд, прокурор, руководитель следственного органа, следователь,
орган дознания и дознаватель принимают в пределах своей компетенции в
отношении указанных лиц меры безопасности, предусмотренные статьями
..., а также иные меры безопасности, предусмотренные законодательством
Российской Федерации>>.
94. Согласно части 9 статьи 166 УПК РФ:
<<При необходимости обеспечить безопасность ..., свидетеля, ...
следователь вправе в протоколе следственного действия, в котором
участвуют ... свидетель, не приводить данные об их личности ...>>.
95. Аналогичные нормативные положения предусмотрены и на этапе
судебного следствия при допросе свидетелей. Согласно части 5
статьи 278 УПК РФ:
<<При необходимости обеспечения безопасности свидетеля, ... суд без
оглашения подлинных данных о личности свидетеля вправе провести его
допрос в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими
участниками судебного разбирательства ...>>.
96. При этом Конституционный Суд РФ подтвердил, что часть 9 статьи
166, часть 5 статьи 278 УПК РФ, допускающие сокрытие данных о
личности свидетелей преступлений, не нарушают право обвиняемых
(подсудимых) на судебную защиту, поскольку они не лишены иных
процессуальных средств своей защиты (определение Конституционного
Суда РФ от 21.04.2005 No. 240-О). Например, обвиняемые
(подсудимые) не лишены возможности постановки перед свидетелем
вопросов, заявления ходатайств о проведении процессуальных
действий, представления доказательств, опровергающих или ставящих
под сомнение достоверность этого доказательства (часть третья
статьи 278, глава 15 и статья 86 УПК Российской Федерации), они не
лишены также права заявить ходатайство о раскрытии подлинных
сведений о дающем показания лице, а равно о признании этих
показаний недопустимым доказательством в случае нарушения закона
(часть шестая статьи 278 и статья 75 УПК Российской Федерации).
97. Согласно части 6 статьи 278 УПК РФ:
<<В случае заявления сторонами обоснованного ходатайства о раскрытии
подлинных сведений о лице, дающем показания, в связи с необходимостью
осуществления защиты подсудимого либо установления каких-либо
существенных для рассмотрения уголовного дела обстоятельств суд вправе
предоставить сторонам возможность ознакомления с указанными
сведениями>>.
98. Европейский Суд в своей прецедентной практике также признавал
допустимость использования показаний анонимных свидетелей при
условии, что право лица, привлекаемого к ответственности, на
защиту соблюдается. Как правило, право на защиту не нарушается,
если лицо, привлекаемое к ответственности, имеет возможность
допросить свидетеля, показывающего против него (Постановление ЕСПЧ
от 27.09.1990 по делу "Виндиш (Windisch) против Австрии", жалоба
12489/86, S:26).
99. Кроме этого, в России принят специальный Федеральный закон от
20.08.2004 N 119-ФЗ "О государственной защите потерпевших,
свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства", который
устанавливает систему мер дополнительной государственной защиты
свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства. Согласно
статье 6 указанного закона меры обеспечения безопасности
свидетелей преступлений включают в себя обеспечение
конфиденциальности сведений о защищаемом лице.
100. Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство России
предоставляет свидетелям преступлений возможность сокрытия данных
об их личности, что способствует реализации прав свидетелей
преступлений на уважение их личной жизни и не само по себе не
нарушает прав обвиняемых (подсудимых) на судебную защиту. Однако
истец, как и все свидетели (очевидцы) административных
правонарушений, такой возможности был лишен полностью.
101. Это ставит истца в худшее (дискриминационное) положение по
сравнению со свидетелями преступлений в отсутствие законной цели и
объективного и разумного на то основания, несмотря на то, что они
находятся в сходном положении.
1. Обоснование отсутствия законной цели и объективного и разумного
основания неравного обращения
102. Различия правового положения свидетелей правонарушений по
сравнению со свидетелями преступлений не имеют объективного и
разумного оправдания и не преследуют никакие конституционно
значимые цели допустимых ограничений прав и свобод.
103. Единственная цель, которую преследовали должностные лица ОМВД
России по городу Березовскому при лишении истца как свидетеля
административных правонарушений права на сохранение в тайне личной
информации о нем в отличие от свидетелей преступлений - это
удобство правоохранительных органов и процессуальная экономия при
производстве по делам об административных правонарушениях.
104. Однако процессуальная экономия не может быть признана законной
целью дискриминации свидетелей правонарушений. Конституционный Суд
РФ выражал правовую позицию, согласно которой цели одной только
рациональной организации деятельности органов власти не могут
служить основанием для ограничения прав и свобод (Постановление
Конституционного Суда России от 22.06.2010 N 14-П; Постановление
Конституционного Суда России от 07.06.2012 N 14-П).
5. Суды первой и апелляционной инстанций при рассмотрении и
разрешении дела допустили существенные нарушения норм
процессуального права, выразившиеся в игнорировании ключевых
доводов истца без проведения их надлежащего рассмотрения и оценки,
принятии необоснованных судебных постановлений, которые не
содержат адекватных мотивов, по которым каждый ключевой довод
истца был отвергнут, и адекватных мотивов в пользу принятых
судебных постановлений со ссылками на конкретные постановления
Европейского Суда. Это привело к существенному нарушению
процессуальных гарантий, предусмотренных статьей 6 (пункт 1)
Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство),
статьей 46 (часть 1) Конституции РФ (право на судебную защиту),
частью 1 статьи 195, пунктом 6 части 2 статьи 329, частью 3 статьи
329 ГПК РФ, что привело к принятию произвольных и явно
необоснованных судебных постановлений, не основанных на Конвенции
и Конституции РФ, и повлияло на исход дела
105. Истец в исковом заявлении и в апелляционной жалобе подробно, ясно
и логически последовательно изложил основания, по которым в
настоящем деле должна быть применена статья 8 Конвенции, статьи 23
(часть 1), 24 (часть 1) Конституции РФ, основания, по которым не
должна применяться часть 1 статьи 25.1 КоАП РФ в части раскрытия
лицам, в отношении которых были возбуждены дела об
административных правонарушениях, личных данных истца.
106. Истец обосновал со ссылками на практику Европейского Суда и
нотариально заверенный перевод постановлений Европейского Суда,
правовые позиции Конституционного Суда РФ вмешательство в право на
уважение и неприкосновенность личной жизни (включающее в себя
право на конфиденциальность личной информации), невыполнение
обязательных условий допустимого ограничения прав и свобод истца
(отсутствие законной цели, несоразмерность ограничения права
преследуемой цели), тем самым обосновал нарушение права на
уважение личной жизни истца (Приложение 5). Эти доводы составляли
основу исковых требований истца.
107. О серьезности и обоснованности указанных доводов истца
свидетельствует то, что они были опубликованы в ведущих
рецензируемых научно-практических юридических изданиях:
1. Кудряков А.В., Бурков А.Л. Защита конституционных прав на
неприкосновенность частной жизни, личную тайну свидетелей по делам
об административных правонарушениях // Журнал конституционализма и
прав человека. 2013. No.3. С. 97-115 (часть 1).
http://chr-centre.org/wp-content/uploads/pdf/journalno3.pdf. 2013.
No.4. С. 75-92 (часть 2).
http://chr-centre.org/wp-content/uploads/pdf/journalno4.pdf.
2. Кудряков А., Бурков А. Молчанием прав не будешь! // ЭЖ-Юрист,
2014, N 4. http://sutyajnik.ru/documents/4647.pdf (имеется в
правовой системе <<КонсультантПлюс>>)
3. Бурков А.Л. Кудряков А.В. Защита конституционного права на
неприкосновенность частной жизни свидетелей административных
правонарушений // Журнал конституционного правосудия. 2014. No.3
(39). С. 19-25 (Приложение 6).
108. Журнал конституционного правосудия издается Конституционным Судом
Российской Федерации, и публикация статьи истца (в соавторстве) в
этом журнале свидетельствует о высоком научном уровне и
обоснованности доводов, изложенных в статье.
109. Однако суды первой и апелляционной инстанций полностью
проигнорировали данные основополагающие доводы истца и не привели
адекватных мотивов, по которым каждый ключевой довод истца был
отвергнут, что позволило судам принять явно необоснованные и
произвольные судебные постановления, повлиявшее на исход дела. В
этом можно убедиться, если непосредственно сравнить доводы,
изложенные в исковом заявлении (Приложение 5), апелляционной
жалобе, и выводы судов первой и апелляционной инстанций, сделанные
в решении от 29.11.2013 года (Приложение 2), апелляционном
определении от 12.03.2014 года (Приложение 3).
110. В частности, вывод суда апелляционной инстанции в апелляционном
определении от 12.03.2014 года о том, что <<В любом случае
действия должностных лиц, ... , не были направлены на
вмешательство в личную жизнь истца и цель совершения
рассматриваемых действий никоим образом не связана с личной жизнью
истца>> (Приложение 3) сделан в результате игнорирования доводов
истца, основанных на статье 8 Конвенции и практике ее применения
Европейским Судом.
111. Данный вывод суда является совершенно произвольным, явно
необоснованным и неадекватным статье 8 Конвенции, т.к. этот вывод
и толкование использованных понятий "вмешательство" и "личная
жизнь" не были подтверждены судом апелляционной инстанции ни одним
постановлением Европейского Суда.
112. Кроме того, как было обосновано выше в настоящей жалобе, этот
вывод не соответствует статье 8 Конвенции и практике ее применения
Европейским Судом (см. раздел 1, пункты 8-39 настоящей жалобы).
113. Довод суда апелляционной инстанции о том, что (Приложение 3):
<<Ссылаясь на практику Европейского Суда, истец не учитывает, что
предметом рассмотрения судебных разбирательств (на которые ссылается
истец) являлись прямое вмешательство в личную жизнь лиц, чьи жалобы
были рассмотрены Европейским судом, и указанное вмешательство либо не
было "предусмотрено законом" (Постановление ЕСПЧ по делу "Агеевы
против Российской Федерации"), либо не осуществлялось "в соответствии
с законом" (Постановление ЕСПЧ по делу "Аманн против Швейцарии")>>
является произвольным, явно необоснованным и свидетельствует о том,
что постановления Европейского Суда, на которые ссылался истец,
действительно были оставлены судами без внимания, т.к. среди
постановлений Европейского Суда, на которые ссылался истец,
содержались, в том числе, постановления, в которых вмешательство в
право на уважение личной жизни было и "предусмотрено законом", и
преследовало законную цель, но не было "необходимым в демократическом
обществе" (например: Постановление ЕСПЧ от 06.10.2009 по делу "С. С.
против Испании", жалоба No. 1425/06, S:S:28-29; Постановление ЕСПЧ от
10.10.2006 по делу "L.L. (L.L.) против Франции", жалоба N 7508/02,
S:S:37, 40; Постановление ЕСПЧ от 04.12.2008 по делу "C. и Марпер (S.
and Marper) против Соединенного Королевства", жалобы N 30562/04,
30566/04, S:S:97, 100 - см. сноски 4 и 5 в исковом заявлении в
Приложении 5).
114. В указанных в предыдущем пункте постановлениях Европейский Суд
признал, что хранение и раскрытие личной информации о человеке
составило нарушение права на уважение личной жизни,
гарантированного статьей 8 Конвенции, даже несмотря на то, что
вмешательство в это право было "предусмотрено законом" и
преследовало законную цель.
115. Ситуация, когда вмешательство "предусмотрено законом",
представляет собой лишь одно из условий допустимого ограничения
прав и свобод, которое является необходимым, но еще не достаточным
для вывода об отсутствии нарушения соответствующих прав и свобод.
Статья 8 (пункт 2) Конвенции обязывает правоприменителя
последовательно проверять все условия (критерии) допустимого
ограничения права на уважение личной жизни (права на
конфиденциальность личной информации), указанные в пункте 54
настоящей жалобы. Несоблюдение одного из критериев ограничения
представляет собой нарушение прав и свобод человека (пункт 5
постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 N 21 "О
применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав
человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к
ней"). При этом, если не соблюдается один критерий, нет
необходимости проверять выполнение оставшихся критериев
допустимого ограничения.
116. О явной необоснованности вывода суда апелляционной инстанции,
указанного в пункте 113 жалобы, свидетельствует также то, что
правовые позиции и общие принципы, формулируемые Европейским Судом
при применении Конвенции в конкретных делах, имеют нормативный
характер и применимы ко всем ситуациям, аналогичным тем, по
которым они были первоначально сформулированы Европейским Судом,
независимо от стадии, на которой Европейский Суд обнаружил
невыполнение в конкретном деле критериев допустимого вмешательства
в право на уважение личной жизни согласно статье 8 (пункт 2)
Конвенции.
117. Правовые позиции Европейского Суда, которые дают толкование
содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, выраженные в
его постановлениях по случаям, когда вмешательство не было
"предусмотрено законом" сохраняют свою силу и подлежат применению
судами и в случаях, когда вмешательство было "предусмотрено
законом", но не отвечало другим критериям допустимого ограничения
конвенционных прав.
118. В частности, правовые позиции Европейского Суда, указанные в
пунктах 17-28 настоящей жалобы, о том, что раскрытие личных данных
само по себе составляет вмешательство в право на уважение личной
жизни (конфиденциальность личной информации) согласно статье 8
Конвенции, не зависят от того, было ли это вмешательство
"предусмотрено законом" или нет, поэтому подлежат применению
судами во всех аналогичных делах.
119. Таким образом, отказ судов первой и апелляционной инстанций
применять правовые позиции, выраженные в постановлениях
Европейского Суда, на которые ссылался истец, является явно
необоснованным и произвольным, противоречащим практике применения
Европейским Судом статьи 8 Конвенции, что нарушило право истца на
справедливое судебное разбирательство согласно статье 6 (пункт 1)
Конвенции.
120. Довод суда апелляционной инстанции о том, что:
<<ст.25.1. Кодекса Российской Федерации об административных
правонарушениях является императивной и не содержит условий, при
которых должностные лица по своему усмотрению могут определять объем
материалов дела, предоставляемый для ознакомления лицу, в отношении
которого ведется производство по делу об административном
правонарушении>>
также сделан в результате полного игнорирования доводов истца,
основанных на статье 8 Конвенции и практике ее применения Европейским
Судом.
121. Именно статья 8 Конвенции содержит четкие условия, критерии и
правила, обязывающие должностных лиц самостоятельно определять в
каждой конкретной правоприменительной ситуации с учетом всех
обстоятельств дела объем информации о личной жизни свидетелей
административных правонарушений, подлежащей защите, который бы
обеспечивал справедливый баланс прав свидетелей и лиц,
привлекаемых к административной ответственности, на свою защиту.
Указанные обязательства содержит не статья 25.1 КоАП РФ, а статья
8 Конвенции, которая подлежала применению сотрудниками полиции и
судами.
122. Кроме того, данный вывод суда апелляционной инстанции не может
считаться адекватным опровержением довода истца о том, что часть 1
статьи 25.1 КоАП РФ не должна была применяться в части раскрытия
личных данных истца, так как она противоречит статье 8 Конвенции,
имеющей, согласно российскому законодательству, большую
юридическую силу (см. пункт 60 жалобы).
123. Хотя суд апелляционной инстанции и дал формальный ответ на
указанный довод истца (пункт 120 жалобы), этот ответ является не
адекватным поставленному вопросу, так как довод суда о том, что
статья 25.1 КоАП РФ <<является императивной и не содержит
условий...>> не имеет никакого правового значения для вывода о
том, должна ли применяться статья 25.1 КоАП РФ или нет.
Единственным юридически значимым обстоятельством является факт
несоответствия части 1 статьи 25.1 КоАП РФ в ее части, позволяющей
раскрывать личные данные свидетелей, нормам международного права,
в том числе статье 8 Конвенции.
124. Однако суды первой и апелляционной инстанций не дали адекватный
ответ, опровергающий довод истца о несоответствии части 1 статьи
25.1 КоАП РФ статье 8 Конвенции, имеющей большую юридическую силу,
в результате чего часть 1 статьи 25.1 КоАП РФ не должна была
применяться, что нарушило право на справедливое судебное
разбирательство согласно статье 6 (пункт 1) Конвенции.
125. Суды полностью проигнорировали доводы истца со ссылками на
определения Конституционного Суда РФ (см. пункты 71-73 настоящей
жалобы) о том, что:
<<Право на неприкосновенность частной жизни... означает ...
возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать
разглашению сведений личного, интимного характера>>,
не привели адекватных мотивов, по которым они отказались применять
статьи 23 (часть 1), 24 (часть 1) Конституции РФ и указанные
определения Конституционного Суда РФ, раскрывающие содержание
конституционного права на неприкосновенность частной жизни.
126. Вместо этого суды сослались на прямо противоположное по
содержанию определение Конституционного Суда России от 16.07.2013
N 1217-О без какого-либо обоснования, почему было применено именно
это определение Конституционного Суда РФ, а не указанные в пункте
71 жалобы определения Конституционного Суда РФ, на которые
ссылался истец, и которые обосновывали его правовую позицию.
127. Довод суда апелляционной инстанции о том, что (Приложение 3):
<<Конституционный Суд Российской Федерации не усмотрел положения
ст.25.1. КоАП Российской Федерации, как нарушающие конституционные
права заявителя в указанном истцом аспекте>>,
не является адекватным обоснованием отклонения доводов истца, так как
Конституционный Суд РФ не имеет полномочий рассматривать вопросы
факта, поэтому его вывод об отсутствии нарушения права истца в случае
с одним лицом, привлекаемым к административной ответственности
(Шегуловым К.Ю.), не может предрешать тот же самый вывод в случае с
другим лицом, привлекаемым к административной ответственности
(Марковой И.Е.), с отличающимися фактическими обстоятельствами.
128. Кроме того, принятие Конституционным Судом РФ определения не
освобождает суды от применения правовых позиций, содержащихся во
всех остальных определениях Конституционного Суда РФ.
129. Статья 6 (пункт 1) Конвенции закрепляет право на справедливое
судебное разбирательство как процессуальную гарантию от судебного
произвола, которое включает в себя, среди прочего, право быть
услышанным судом и на получение мотивированного судебного решения.
130. Статья 6 (пункт 1) Конвенции обязывает суды мотивировать свои
решения с адекватным указанием мотивов, на которых они основаны
(Постановление ЕСПЧ от 09.12.1994 по делу "Хиро Балани (Hiro
Balani) против Испании", жалоба N 18064/91, S:27; Постановление
ЕСПЧ от 19.04.1994 по делу "Ван де Хурк (Van de Hurk) против
Нидерландов", жалоба 16034/90, S:61; Постановление ЕСПЧ от
11.01.2007 по делу "Кузнецов и другие (Kuznetsov and Others)
против России", жалоба N 184/02, S:83; Постановление ЕСПЧ от
22.02.2007 по делу "Татишвили (Tatishvili) против Российской
Федерации", жалоба N 1509/02, S:58).
131. Статья 6 (пункт 1) Конвенции также обязывает суды провести
надлежащее рассмотрение доводов, аргументов и доказательств,
представленных сторонами, без предвзятости в оценке их относимости
к делу (Постановление ЕСПЧ от 12.06.2003 по делу "Ван Кук (Van
Kuck) против Германии", жалоба 35968/97, S:48; Постановление ЕСПЧ
от 22.02.2007 по делу "Красуля (Krasulya) против Российской
Федерации", жалоба 12365/03, S:50; Постановление ЕСПЧ от
05.05.2011 по делу "Ильяди (Ilyadi) против Российской Федерации",
жалоба N 6642/05, S:39).
132. Наконец, чтобы судебное разбирательство было справедливым, как
того требует пункт 1 статьи 6 Конвенции, суд обязан исследовать
существенные (ключевые) вопросы, которые были представлены его
юрисдикции (Постановление ЕСПЧ от 19.12.1997 по делу "Хелле
(Helle) против Финляндии", жалоба N 20772/92, S:60; Постановление
ЕСПЧ от 15.02.2007 по делу "Болдя (Boldea) против Румынии", жалоба
N 19997/02, S:30; Постановление ЕСПЧ от 31.03.2009 по делу "Рэйч и
Озон (Rache et Ozon) против Румынии", жалоба 21468/03, S:30;
Постановление ЕСПЧ от 16.02.2010 по делу "Альберт (Albert) против
Румынии", жалоба 31911/03, S:37; Постановление ЕСПЧ от 04.06.2013
по делу "Иван Стоянов Васильев (Ivan Stoyanov Vasilev) против
Болгарии", жалоба 7963/05, S:33).
133. Игнорирование судами поставленного истцом вопроса в целом, хотя
он был конкретным, уместным и важным, привело к невыполнению
судами своих процессуальных обязательств по статье 6 S: 1
Конвенции (Постановление ЕСПЧ от 18.07.2006 по делу "Пронина
(Pronina) против Украины", жалоба 63566/00, S:25; Постановление
ЕСПЧ от 03.05.2007 по делу "Бочан (Bochan) против Украины", жалоба
7577/02, S:84; Постановление ЕСПЧ от 07.10.2010 по делу "Богатова
(Bogatova) против Украины", жалоба 5231/04, S:18).
134. Право на справедливое судебное разбирательство не может считаться
эффективным, если просьбы и доводы сторон действительно не были
"услышаны", то есть должным образом не были рассмотрены судом
(Постановление ЕСПЧ от 31.03.2009 по делу "Рэйч и Озон (Rache et
Ozon) против Румынии", жалоба 21468/03, S:29).
135. Право на получение обоснованного и мотивированного судебного
постановления, содержащего адекватные мотивы в пользу принятого
решения и адекватные мотивы, по которым каждый ключевой довод
истца отвергается, вытекает также из статей 21 (часть 1), 46
(часть 1) Конституции РФ в их системно-правовом единстве и
взаимосвязи.
136. Конституционный Суд РФ выражал правовую позицию, применимую ко
всем видам судопроизводства, в том числе и гражданскому, согласно
которой вытекающие из статьи 46 (части 1 и 2) Конституции РФ
<<требования справедливого правосудия и эффективного
восстановления в правах применительно к решениям соответствующих
судебных инстанций предполагают обязательность фактического и
правового обоснования принимаемых ими решений <...>, что
невозможно без последовательного рассмотрения и оценки доводов
соответствующей жалобы>> (определение Конституционного Суда РФ от
25.01.2005 N 42-О).
137. Конституционные права на обращение в государственные органы
(статья 33 Конституции РФ), защиту своих прав и свобод всеми
способами, не запрещенными законом (статья 45, часть 2), в том
числе путем судебной защиты своих прав и свобод (статья 46, часть
1) в системно-правовом единстве и взаимосвязи и в контексте
конституционного права на уважение достоинства личности (статья
21, часть 1) предполагают не только право подать в суд жалобу, но
и право получить на эту жалобу адекватный, т.е. обоснованный и
мотивированный ответ. Иное явилось бы нарушением названных
конституционных прав (см. определение Конституционного Суда РФ от
25.01.2005 N 42-О).
138. Последнее по смыслу названных положений Конституции РФ и с учетом
выводов Конституционного Суда РФ, сделанных в резолютивной части
указанного выше определения Конституционного Суда РФ от 25.01.2005
N 42-О, означает, что истцы имеют право на исследование и оценку
судом всех приводимых ими доводов, результат такой оценки должен
быть отражен в судебном постановлении путем указания на
конкретные, достаточные с точки зрения принципа разумности,
основания, по которым эти доводы отвергаются.
139. Таким образом, право на справедливое судебное разбирательство,
вытекающее из взаимосвязанных положений статьи 6 (пункт 1)
Конвенции, статей 21 (часть 1), 46 (часть 1) Конституции РФ,
требует, чтобы суды не просто давали ответы на ключевые доводы
истца, но и чтобы эти ответы были адекватными.
140. Право на справедливое судебное разбирательство не может
допускать, чтобы суды давали на ключевые доводы истцов совершенно
абсурдные, неадекватные и произвольные ответы, лишенные здравого
смысла и логики, либо полностью игнорировали основные доводы
истцов, поскольку это позволяло бы судам, прикрываясь этими
неадекватными ответами, приходить к любому наперед заданному,
произвольному решению.
141. Игнорирование судами первой и апелляционной инстанций ключевых
доводов истца без проведения их надлежащего рассмотрения и оценки,
отсутствие в принятых судебных постановлениях адекватных мотивов,
опровергающих каждый ключевой довод истца и адекватных мотивов в
пользу принятых судебных постановлений со ссылками на конкретные
постановления Европейского Суда привело к существенному нарушению
судами процессуальных гарантий, предусмотренных статьей 6 (пункт
1) Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство),
статьей 46 (часть 1) Конституции РФ (право на судебную защиту),
частью 1 статьи 195, пунктом 6 части 2 статьи 329, частью 3 статьи
329 ГПК РФ.
142. Это, в свою очередь, повлекло принятие произвольных и явно
необоснованных судебных постановлений, не основанных на Конвенции
и Конституции РФ, привело к неправильному рассмотрению и
разрешению дела.
143. Следовательно, решения судов первой и апелляционной инстанций
подлежат отмене по основаниям, предусмотренным статьей 387 ГПК РФ.
144. Для устранения существенных нарушений судами норм материального
права, выразившихся в неприменении статей 8, 13 Конвенции, статей
23 (часть 1), 24 (часть 1), 55 (часть 3), 17 (часть 3) Конституции
РФ, подлежащих применению, для устранения существенных нарушений
судами норм процессуального права (статьи 6 (пункта 1) Конвенции,
статьи 46 (части 1) Конституции РФ), повлиявших на исход дела,
необходимо выяснение и исследование обстоятельств, имеющих
значение для правильного рассмотрения и разрешения дела
(преследовало ли раскрытие сотрудниками ОМВД России по городу
Березовский личных данных истца законную цель защиты лиц,
привлекаемых к административной ответственности; было ли раскрытие
личных данных истца "необходимым в демократическом обществе"), не
исследованных судами первой и апелляционной инстанций, на основе
фактических обстоятельств дела (признание лицами, привлекаемыми к
административной ответственности, своей вины; наличие вещественных
доказательств (видеозаписей), объективно подтверждающих факт
совершения административных правонарушений; отсутствие реальной
необходимости в личных данных истца в целях защиты лиц,
привлекаемых к административной ответственности; неиспользование
лицами, привлекаемыми к административной ответственности, никаких
процессуальных средств правовой защиты, в том числе с
использованием личных данных истца; доступность для лиц,
привлекаемых к административной ответственности, других
процессуальных средств правовой защиты, не требующих раскрытия
личных данных истца, и т.д.), что в полномочия суда кассационной
инстанции не входит.
145. Следовательно, для устранения существенных нарушений норм
материального и норм процессуального права необходимо новое
рассмотрение дела.
146. На указанные нарушения Конвенции истцом была подана жалоба в
Европейский Суд по правам человека (Приложения 7, 8). Жалоба была
приобщена к материалам досье No.7410/14 (Kudryakov v. Russia) по
ранее зарегистрированной жалобе (Приложение 9) и ожидает
рассмотрения. Однако истец надеется, что суд кассационной
инстанции исправит допущенные нарушения прав истца до принятия
Европейским Судом постановления по жалобе.
Таким образом, на основании вышеизложенного, руководствуясь главой 41
Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации
ПРОШУ:
решение Березовского городского суда от 29.11.2013 года по делу
No.2-1316/2013 - отменить,
апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам
Свердловского областного суда от 12.03.2014 года по делу No.
33-3246/2014 - отменить,
направить дело на новое рассмотрение в Березовский городской суд в
ином составе суда.
Приложения:
1. Копия кассационной жалобы - 22 л. (4 экземпляра).
2. Заверенная копия решения Берёзовского городского суда Свердловской
области от 29.11.2013 года по делу No.2-1316/2013 - 4 л.
3. Заверенная копия апелляционного определения судебной коллегии по
гражданским делам Свердловского областного суда от 12.03.2014 года
по делу No. 33-3246/2014 - 2 л.
4. Копия справки "Толкование Европейским Судом по правам человека
права на уважение личной жизни, гарантированного статьей 8
Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в аспекте
защиты информации о личной жизни (извлечения из постановлений
Европейского Суда)" (листы дела 88-90).
5. Копия искового заявления в Берёзовский городской суд от 30.09.2013
года - 17 л.
6. Научная статья по предмету спора: Бурков А.Л., Кудряков А.В.
Защита конституционного права на неприкосновенность частной жизни
свидетелей административных правонарушений // Журнал
конституционного правосудия.
2014. No.3 (39). С. 19-25.
http://www.ksrf.ru/ru/Info/Editions/Pages/ViewMagazine.aspx?ParamI
d=43 - 8 л.
7. Копия жалобы в Европейский Суд по правам человека на нарушение
статей 8, 6 (пункт 1), 13, 14 Конвенции - 11 л.
8. Копия дополнения к жалобе в Европейский Суд по правам человека -
20 л.
9. Копия письма от Секретариата Европейского Суда по правам человека
о приобщении жалобы Кудрякова А.В. к материалам досье No.7410/14 -
1 л.
10. Квитанция об оплате государственной пошлины в размере 100 р. - 1
л.
11. Определение судьи Свердловского областного суда об отказе в
передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании
суда кассационной инстанции от 04.09.2014 по делу No.4Г-2166/2014.
- 1 л.
<< 10 >> сентября 2014 года Кудряков А.В. ____________
Добавить комментарий: