Судебная
защита прав граждан, подвергшихся незаконному принудительному лечению в
психбольницах // Радио Свобода, ведущая Марьяна Торочешникова [28-07-03]
http://www.svoboda.org/programs/law/2003/law.072803.asp
Марьяна Торочешникова: Чуть больше месяца назад мы объявили конкурс
на самую успешную победу в суде. И признаться, у меня уже накопилось достаточно
заявок на участие в розыгрыше призов от Радио Свобода. Сегодня вы услышите
о первой такой судебной победе, одержанной одной из наших радиослушательниц
- москвичкой Валентиной Сильченко. С ее историей нас познакомит Михаил
Саленков.
Михаил Саленков: В далеком 1976 году москвичке Валентине Сильченко испортили
жизнь, насильно отправив в психиатрическую лечебницу. Через 20 лет этим
воспользовалась ее единственная дочь, чтобы отнять у матери трехкомнатную
квартиру на Покровском бульваре. Мы встретились с Валентиной Ивановной
в одном из московских парков, недалеко от ее прежнего места жительства
- той самой квартиры, которую дочь уже успела продать.
Валентина Сильченко: В 1976 году сосед, внештатный сотрудник милиции,
ворвался ночью, в 12 ночи, и свои развратные действия хотел проявить. Я
сопротивлялась, естественно. Были следы побоев, обратилась в милицию. И
что бы вы думали? Меня вызывают, и мне предъявляют обвинение: хулиганская
статья, 206-ая, часть какая-то.
Обманным путем, вроде бы на допрос куда-то, а сами свезли в психушку.
Хотя в приемном покое врач говорит: "Никакая она не больная. Она просто
нервная". Естественно, как будешь не нервной в таком состоянии? Заведующая
сказала моим родственникам, что "хоть она и здоровая, но я ее пожалею,
потому что ты не знаешь, что такое милиция, засадят тебя". И пожалела,
что называется, присвоив диагноз "параноидная шизофрения".
Михаил Саленков: В течение 22 лет Валентина Сильченко ежемесячно появлялась
в психоневрологическом диспансере. В 1988 году эту обязанность с нее сняли,
однако лишь 6 лет удалось ей прожить спокойно. Сразу после смерти мужа
Валентины Ивановны дочь решила выгодно разменять квартиру в центре Москвы.
Валентина Сильченко: В 1994 году доченька моя единственная решила определить
меня в психушку, завладеть трехкомнатной квартирой, дабы ее продать и жить
за рубежом, в Голландии. Так вот она с помощью психиатрии решила отделаться
от меня, подкупив врача из 12-го ПНД. Приезжает в 8 утра с милицией для
новой постановки на учет, чтобы отправить меня пожизненно в псих-интернат.
Самое интересное, что именно психиатры заставляли, чтобы я забрала свое
заявление о том, что я хочу признать содержание меня здесь незаконным,
и именно психиатры говорили: "Будем держать до тех пор в больнице, пока
ты не заберешь это свое заявление".
Михаил Саленков: Валентина Ивановна обратилась в суд сразу по нескольким
поводам. Первый - незаконный размен квартиры, в результате которого ей
досталась комнатка в Медведково, возле Московской кольцевой автодороги,
а дочь себе выменяла двухкомнатную квартиру. Эту квартиру дочь сдает, так
как уехала к мужу на постоянное место жительства в Голландию. В удовлетворении
этого иска Валентине Ивановне суд отказал.
Обжаловала Валентина Сильченко в суде и незаконное принудительное помещение
ее в психиатрическую лечебницу.
Валентина Сильченко: Я подала иск против этого 12-го ПНД, в который
меня заключили. В Бабушкинском суде судья Фортов принял объективное, справедливое
решение. Таким образом, впервые в стране я выиграла суд против психиатрии.
Михаил Саленков: Кроме того, Валентине Ивановне удалось отменить два
принятых ранее решения о признании ее недееспособной. Вот как прокомментировал
эту историю адвокат Валентины Сильченко Владимир Меркулов.
Владимир Меркулов: По действующему законодательству, которое регламентирует
порядок оказания психиатрической помощи, должны быть определенные условия
и даже совокупность таких условий, чтобы человека принудительно - я подчеркиваю,
не добровольно, а принудительно, против ее воли - поместить в психиатрическое
учреждение.
В данном случае не было никаких условий для помещения человека в психиатрическую
больницу. Была подана жалоба, которая рассматривалась Бабушкинским судом
больше двух лет. И наконец-то в решении была дана оценка законности решения
врача-психиатра.
О степени обоснованности решения врача может говорить такой факт. Здесь,
в решении, цитируются записи из медицинской карты: "Больная посещает собрания
и митинги, пытается привлечь к себе телевидение. Социально опасна" - вот
такой уровень аргументов врачей, именно эти наблюдения послужили основанием
для принудительного помещения человека в психбольницу.
Михаил Саленков: Мы спросили Владимира Меркулова, что же было для него,
как адвоката, самым сложным в этом деле.
Владимир Меркулов: Самым сложным было, честно говоря, переломить отношение
суда к стороне заявителя. Потому что, как правило, основная проблема по
таким делам состоит не в том, чтобы найти аргументы, а в том, чтобы изменить
отношение суда. Суды, как правило, на все 100 процентов доверяют медицине,
доверяют врачам, тем более доверяют психиатрам. Это как заколдованный круг,
и в этом случае я считаю, что совершилось чудо.
По данным Гражданской комиссии по правам человека, общественной организации,
которая помогает жертвам психиатрии, это первый случай за последнее время,
когда подобная жалоба была удовлетворена.
Михаил Саленков: Сейчас Бутырский суд Москвы рассматривает иск Валентины
Сильченко о компенсации вреда, который ей был причинен незаконными действиями
психиатров.
Марьяна Торочешникова: Этот, безусловно победный сюжет был выбран нами
не случайно. Валентина Сильченко, героиня только что услышанной нами истории,
пришла к нам в редакцию вскоре после выхода в эфир передачи "Правосудие",
посвященной процессу в Страсбургском суде "Ракевич против России".
Напомню, что Тамара Ракевич обжаловала в Европейском суде по правам
человека принудительное помещение ее в психиатрическую клинику, апеллируя
к 5-ой и 6-ой статьям Европейской конвенции по правам человека: право на
свободу и неприкосновенность и право на справедливое слушание судом в разумный
срок. Законным представителем ее интересов в Страсбурге выступила юрист
общественного объединения "Сутяжник" Анна Деменева. Сегодня она в гостях
в Екатеринбургской студии Радио Свобода.
Анна, дело, которое вы вели в Европейском суде, и история, только что
нами услышанная, невероятно схожи. Однако нашей героине не пришлось обращаться
в Страсбург за защитой своих интересов. Что это, счастливая случайность?
Анна Деменева: Это прецедент для России, безусловно, потому что, насколько
мне известно, положительных решений в пользу заявителя по таким делам в
принципе нет. Это первая победа, которая одержана, которая известна в данном
случае.
Но в то же время я думаю, это не совсем случайность, потому что российское
правительство осознало, что такая проблема существует, что действительно
есть тенденция недобровольной госпитализации, не потому, что человек действительно
болен, а потому что наша судебная система и наша медицинская система не
приспособлены к тому, чтобы защитить здорового человека. Скорее всего,
судебные инстанции получили какие-то указания более внимательно относиться
к этим делам.
И я могу сказать, немножко забегая вперед, что российские судьи, присутствовавшие
на слушаниях в Европейском суде, которым приходится расхлебывать все эти
проблемы, они эту проблему уже осознали.
Марьяна Торочешникова: Давайте поговорим о деле "Ракевич против России".
Анна, расскажите нам немного о том, как проходил вот этот процесс в Страсбурге
и что там было, помимо присутствия такой большой российской делегации судей.
Я так понимаю, и студенты юридических факультетов присутствовали в процессе.
Анна Деменева: Что касается студентов, то наше объединение получило
грант на проведение стажировки победителей Олимпиады по Европейской конвенции
о защите прав человека и основных свобод, и в связи с этим финалисты олимпиады
смогли присутствовать на слушаниях, смогли две недели провести в Страсбурге,
ознакомиться с работой Европейского суда. И конечно, присутствие на слушаниях
было для них, наверное, самым лучшим уроком, который они получат, для того
чтобы в дальнейшем представлять интересы российских, а может быть, не только
российских граждан в Европейском суде.
Что касается слушаний, то процесс проходил достаточно стандартно, так,
как это предусмотрено регламентом суда. То есть 30 минут было у стороны
заявителя, 30 минут - у стороны правительства, после чего суд задал сторонам
вопросы, и было очень немного времени на дополнительные замечания и дополнения.
Мы, к сожалению, не все успели высказать.
Я выступала в суде вместе с моим партнером Бориславом Петрановым, который
представлял организацию лондонскую "Интеррайтс" - международный центр защиты
прав человека. Мы, в общем-то, поделили нашу речь: 17 минут - мои, 13 минут
- его. Поэтому мы очень четко репетировали, чтобы уложиться во время. Это,
наверное, было самым сложным моментом, потому что с 10 утра до 10 часов
вечера 16-го числа, перед слушаниями, мы постоянно кроили нашу речь, постоянно
пытались ее урезать, чтобы уложиться во время.
Слушание было на английском языке. Это было наше ходатайство, потому
что у суда два официальных языка - английский и французский, но к сожалению,
французским языком я владею еще не настолько хорошо, поэтому мы попросили
слушания на английском языке.
Марьяна Торочешникова: Анна, если ваша позиция, позиция защиты, в этом
деле достаточно понятна, то к чему апеллировала сторона правительства,
на что они ссылались, отстаивая свою правоту?
Анна Деменева: Прежде всего господин Лаптев дал обзор российского законодательства,
которое в целом, как мы знаем, действительно регламентирует достаточно
широкий и достаточно высокий уровень прав гражданина в случае, если гражданина
куда-то принудительно помещают. И в принципе, конституционное право - не
подвергаться ограничению свободы, соответствие содержания российского законодательства
нормам Европейской конвенции - это был первый аргумент. Общего обзора практики
в Российской Федерации дано не было.
В остальном все вопросы касались той оценки, которую мы давали фактам.
И вопрос, который больше всего меня занимал, как же все-таки российское
правительство сможет объяснить тот факт, что заявительница находилась в
стационаре, ее кололи без судебного решения, каждый день по три раза кормили
препаратами в течение 40 дней, в то время, как судебное решение должно
было состояться в течение 5 дней. Как же все-таки российское правительство
отреагировало на этот факт? Объяснение было дано следующее: "Мы помогали
заявительнице справиться с ее состоянием здоровья". То есть, хочет она
этого или не хочет, но "для того чтобы ей как-то помочь, мы ее лечили".
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, европейские судьи огласят
свое решение не раньше сентября. Но сейчас можно предполагать, что они
встанут на сторону Тамары Ракевич?
Анна Деменева: К сожалению, никто не может предполагать, что скажет
Европейский суд, потому что это все оценка суда. Единственное, что было
важно для нас в этом деле, что прозвучало в речи, и это то, что мы хотели
доказать, - что это дело очень важно для России еще и потому, что в Российской
Федерации лицо, которое помещается в стационар, оно абсолютно не защищено.
И соответственно, когда происходит судебный процесс, этот судебный процесс
должен проходить по такой процедуре, по которой у гражданина есть дополнительные
гарантии.
То есть получается, что гражданин сталкивается с властью, в лице власти
та больница, которая требует госпитализации. И вот как раз это является
ключевым моментом, потому что в этом случае обязанность доказать правомерность
своих действий должна лежать на больнице, однако этого не происходит. У
нас не в административном производстве рассматриваются подобные дела, а
в гражданском. А в гражданском судопроизводстве у каждой стороны есть обязанность
доказать то, на что она ссылается.
Марьяна Торочешникова: То есть фактически ты должен доказать, что ты
не дурак.
Анна Деменева: Именно так и происходит. Ракевич приходилось на судебных
заседаниях доказывать, что не было оснований ее заключить, в то время как
ей было достаточно это заявить, а доказывать то, что действительно были
основания ее заключать в больницу, должна была больница. И как раз я думаю,
что это дело в любом варианте должно повлиять на реформу административного
судопроизводства Российской Федерации. По крайней мере, мы возлагаем на
него именно такие надежды.
Марьяна Торочешникова: В России не принято зарекаться от сумы и от тюрьмы,
и, исходя из историй Валентины Сильченко и Тамары Ракевич, к суме и тюрьме
впору бы добавить еще и психбольницу. Тем не менее, Анна, вам, как практикующему
юристу, наверняка должны быть известны способы эффективной защиты от психиатров.
Вот как должен себя вести здоровый человек, оказавшийся в подобной ситуации?
Анна Деменева: Здоровый человек должен постоянно вступать в контакт
с представителями больницы, общаться с ними путем письменных документов
обязательно, чтобы были доказательства того, что гражданин действительно
к ним обращался и действительно излагал свои доводы неправомерности их
действий, то есть пытался еще в досудебном порядке решить этот вопрос.
Марьяна Торочешникова: Об этом поподробнее. Потому что человек, попадающий
в психиатрическую лечебницу, любой, и здоровый и больной, первая его реакция
- сказать: "Я здоров, выпустите меня отсюда". И естественно, это паника
и возбуждение, и врачи, соответственно, адекватно реагируют: "Успокойся,
дорогой. У нас все здесь здоровы".
Анна Деменева: Вы абсолютно правы, Марьяна, потому что очень часто в
судебных процессах звучит: "себя больным не признает, просит отпустить
его" - и это для врачей уже дополнительный аргумент того, что человек болен,
и это звучит сплошь и рядом.
Поэтому что мы делали с другими клиентами? Мы требовали не применять
психотропных каких-то препаратов, которые влияют на здоровье человека,
тоже в письменном виде. Это все отдавалось на подпись представителям больницы,
в том числе главным врачам, то есть стопками писались эти заявления. И
в последующем, когда эти процессы пройдут, я думаю, так же, как у гражданки
Сильченко, это тоже будет огромным, скажем так, доказательством в случае,
если будет взыскиваться компенсация причиненного вреда.
То есть человек указывает на непереносимость каких-то препаратов, это
же все очень серьезно, и тем не менее в больнице этого всего не прекращают.
И эти заявления - это огромная помощь в случае, если будет процесс о компенсации
морального вреда.
Марьяна Торочешникова: Если дело дойдет до суда.
Анна Деменева: Да, естественно.
Марьяна Торочешникова: То есть, попадая в психиатрическую лечебницу,
если там не хочется надолго задерживаться, нужно тут же писать заявление,
где четко излагать все основания, по которым ты тут не намерен оставаться.
Анна Деменева: Да, действительно, это во-первых. А во-вторых, естественно,
нужно попытаться связаться если не с адвокатом, то с представителями общественной
организации, которая находится в вашем районе и занимается подобными делами,
как-то попытаться привлечь их внимание к этой проблеме. Я думаю, что сейчас
очень многие организации будут этим заниматься.
Марьяна Торочешникова: А вообще насколько реально решить эту проблему
в досудебной стадии?
Анна Деменева: Реально было решить эту проблему тогда, когда, скажем
так, кому-то уже дано какое-то указание, когда действительно уже были решения
против больницы, что опять же бывает очень редко, либо были какие-то указания
свыше. То есть все здесь очень неоднозначно. Пока до врачей еще, к сожалению,
не доходит, что дальше может быть и хуже.
Марьяна Торочешникова: Хорошо, ну а если уж дело доходит до суда, то
как собирать документы, необходимые для подтверждения правоты? Ведь с медиками
очень сложно судиться, поскольку они большую часть документов просто скрывают
от больных.
Анна Деменева: Полностью с вами согласна. К сожалению, панацеи здесь
пока нет. Почему? Потому что даже по собственному опыту знаю, что я как
адвокат, представитель не получу эти документы со ссылкой на то, что "мы
охраняем врачебную тайну". А сам заявитель или заявительница не получит
этих документов, потому что врачи боятся ее расстроить и боятся какой-то
реакции взрывной. Это все объясняется на уровне главного врача областной
психиатрической больницы: "нет, этих документов не получит ни заявитель,
ни адвокат".
Я имела достаточно долгую беседу с представителем нашей Свердловской
областной клинической психиатрической больницы, и позиция однозначна, к
сожалению. Это общероссийская тенденция, что документов не покажут никому.
Марьяна Торочешникова: И даже суд не может затребовать историю болезни?
Анна Деменева: Суд может затребовать историю болезни. Более того, какие-то
даже копии будут лежать в этой истории болезни, но ее перед рассмотрением
дела о недобровольной госпитализации в суде постараются в руки не дать
ни самому заявителю, ни его адвокату. Это тоже тенденция, которая тоже
являлась предметом рассмотрения Европейского суда. И в общем-то, российское
правительство каких-то обоснованных аргументов отсутствия этих документов
не представило.
Марьяна Торочешникова: А как часто вообще адвокаты, не общественные
правозащитные организации, а адвокаты берутся за такие дела?
Анна Деменева: Когда я проводила свое собственное исследование в момент
нахождения моей заявительницы в больнице, я узнала, что ни один из опрошенных
мною 15 человек, оказавшихся в подобной ситуации, не был представлен на
суде адвокатом. Это тоже очень серьезный вопрос о правовой помощи, потому
что, по закону о психиатрической помощи, у лица есть право на участие в
его деле адвоката либо иного представителя. И при этом здесь вмешиваются
как раз интересы государства, потому что государство должно обеспечить
своему гражданину возможность эффективного участия в правосудии.
Если у человека нет возможности нанять адвоката в уголовном судопроизводстве,
государство ему оплачивает адвоката, предоставляет. Такой системы предоставления
бесплатных адвокатов в психиатрии в России в принципе не существует. И
пока нет никакой надежды, что она в ближайшее время появится - вот это,
наверное, один из самых грустных фактов.
Марьяна Торочешникова: Ну и адвокаты, наверное, не особенно охотно берутся
за такие дела, учитывая, что они, судя по всему, неперспективны.
Анна Деменева: Это абсолютно нормальная реакция адвоката, потому что,
во-первых, здесь не светят большие деньги, если светят вообще. Второй вопрос:
так же, как в Пенсионном законодательстве, в психиатрии совершенно бесполезно
бороться, что также влияет на реноме адвоката. И он скорее предпочтет не
нагружать себя дополнительным проигрышным делом. Его тоже можно понять,
это специфика нашей адвокатуры.
Марьяна Торочешникова: Анна, вот в сюжете о Валентине Сильченко прозвучала
фраза о том, что теперь она намерена обращаться в суд и требовать компенсации
вреда, причиненного ей психиатрами. Вот как вы думаете, насколько адекватна
будет та сумма, которую ей компенсируют?
Анна Деменева: Я боюсь, что суд пойдет по тому же пути, по которому
он проходит по многим и многим делам о компенсации морального вреда. Он
будет указывать, что, допустим, заявленная сумма ущерба не является обоснованной,
и не доказано, что лицо испытало моральные страдания как раз на эту сумму.
То есть, как правило, если заявлен иск какого-нибудь мэра или губернатора
о защите чести и достоинства, то сумма компенсированного морального вреда
достаточно высока - якобы, публичная фигура страдает сильнее. Если это
обычный гражданин, к тому же судится с каким-нибудь учреждением или органом
государственным, то, как правило, в случае выигрыша это достаточно мизерная
сумма.
Марьяна Торочешникова: Спасибо вам, Анна. Мы продолжим еще наш разговор
после того, как, наконец, судьи страсбургские огласят свое решение и там
будет что обсудить. Я надеюсь, что это решение будет положительным.
|