«Нам не привыкать к тому, что нас считают больными» // N°10, 25 января 2005 Время новостей

http://www.vremya.ru/2005/10/13/116842.html

О том, ради чего такие грошовые процессы и стоит ли россиянам следовать примеру профессиональных кверулянтов «Времени новостей» рассказывает руководитель общественного объединения «Сутяжник» Сергей БЕЛЯЕВ.

-- Сергей Иванович, ваша организация знаменита своими копеечными процессами по поводам, на которые простые люди не обратили бы даже внимания. Там, где обычный человек просто ругается и идет дальше, вы направляетесь в суд. Есть ли польза от этих процессов?

-- Ну вообще-то наша деятельность не ограничивается мелкими бытовыми делами. Но в любом случае мы выбираем только прецедентные процессы, решения по которым могут изменить отношение общества к его собственным правам. Люди должны знать, на что они имеют право, как обязаны вести себя власти, как действительно действующее законодательство регулирует те или иные стороны нашей жизни.

А иногда нам удается подтолкнуть и самого законодателя к принятию весьма важных решений, что признается в письмах официальных лиц, поступающих на наш адрес. Например, недавно Свердловская областная дума внесла изменения в порядок формирования квалификационных коллегий судей. У нас нарушалось федеральное законодательство, предусматривающее возможность широкого участия общественности в работе коллегий. Мы обжаловали региональные акты, писали письма в различные инстанции, и в итоге областные правила формирования ККС приведены в соответствие с федеральными. Или еще один пример -- мы видим, как нарушается Конституция, когда с иностранца в музее или в гостинице берут в несколько раз больше, чем с россиянина. И мы беремся за это, и в нашей области такая дискриминация устранена.

-- Какие дела, выигранные «Сутяжником», вы считаете своими главными достижениями?

-- Ну это, конечно, процесс, выигранный нами в Страсбурге и касавшийся принудительного психиатрического лечения. Несколько дел, выигранных в Конституционном суде, касавшихся процедуры назначения принудительной судебно-медицинской экспертизы. Нам удалось приложить руку к отмене переэкзаменовки при получении прав при обмене утраченного водительского удостоверения.

-- Вы решаете конкретные проблемы, но как вам кажется, меняется ли что-то в лучшую сторону в области судебной защиты прав, меняется ли отношение государства? Проще или сложнее вам становится работать?

-- Жизнь многогранна, что-то становится лучше, что-то хуже. Например, судьи сегодня уже не осмеливаются не пропустить журналиста на заседание. А раньше журналистов не просто удаляли, а запрещали, скажем, вести аудиозапись и даже стенографировать ход процесса. Судьи буквально удаляли из зала, если, например, не отдашь ручку судебному приставу. Но на смену этих порокам, болезням приходят другие -- например, поразительная гибкость системы в плохом смысле этого слова, ее умение приспосабливать под себя даже самые демократические нормы законодательства. Впрочем, это, наверное, проблема не только и не столько правосудия, сколько всей нашей власти на федеральном, региональном и муниципальном уровне.

-- А какие проблемы судебной системы вы считаете наиболее серьезными?

-- Главный порок системы -- это ее очень сильная закрытость, клановость и бесконтрольность со стороны общества. Да, представители общественности включены в квалификационные коллегии, но почему-то правосудие не становится более справедливым и либеральным. Судьи сами решают, как им наказывать коллег, часто страдают невиновные, а те, кто вообще не достоин носить мантию, продолжают отправлять правосудие. Ведь только от председателя суда или от совета судей зависит, начнет ли квалификационная коллегия рассматривать заявление гражданина о недостойном поведении судьи. К сожалению, такая замкнутость корпорации не идет ей на пользу.

Вторая болевая точка правосудия -- это самое бедственное положение c кадрами. Можно принимать любые законы, проводить самые радикальные и демократично смотрящиеся на бумаге реформы, но все эти преобразования будут упираться в стену низкой квалификации состава судей. Приходится сталкиваться с удивительным непрофессионализмом судей. И это одна сторона этой проблемы. Другая -- ментальность судей, я бы сказал карающая ментальность, обусловленная системой подбора служителей Фемиды. Ведь правоохранительная система, прокуратура и адвокатура былых времен сегодня трудоустроена в мировой юстиции, в федеральных судах. На этих людей не нужно даже оказывать давление, им не нужны звонки сверху, чтобы понять, какое решение надо принять -- «телефонное право» у них в крови, в головах, они дрессированы на него, как собака на лампочку Павлова. Другой источник кадров -- секретари, которые учились на вечернем отделении, так что на науку у них времени немного оставалось. Зато вместо нее они учились у действующих судей, то есть лепили себя по их образу и подобию. Об этом уже немало сказано, но мало что меняется. Все все видят, все все понимают, но ничего не делают.

Я не говорю, что все судьи такие, есть члены корпорации, которыми могла бы гордиться судебная система любой страны, есть великолепные профессионалы, но проблема такая существует. Поэтому я считаю, что можно было бы вернуться к идее, высказанной в первые годы судебных реформ, еще в начале 90-х. Тогда было принято казавшееся спорным, но оказавшееся верным решение брать в судьи прямо со студенческой скамьи, пока молодые юристы еще не испорчены коррупцией, системой, когда у них еще есть желание работать, и работать не так, как начальство прикажет, а как их учили в институте.

И третья проблема -- это персональная безответственность судей за совершенные ими проступки. Я говорю не о вынесении изначально незаконных решений, не о взятках, а о банальном игнорировании принципов права, Конституции, Европейской конвенции о защите прав человека. Мы знаем, что Россия проиграла ряд процессов в Страсбурге, выплатила значительные денежные компенсации, а что еще важнее -- подверглась официальному осуждению со стороны международного сообщества. А это уже удар по авторитету страны. Но российские судьи, которые приняли решения, ставшие основанием для обращения в Страсбург, продолжают работать. И ведь дело не в ошибке конкретного судьи -- для обращения в Страсбург нужно пройти еще и кассационную инстанцию, а значит, эти ошибки, которые, в общем-то, неизбежны, подтвердила вся система, вся сложившаяся в нашей стране практика, которая, несмотря на эти процессы в Европе, не меняются. Следовательно, Россию будут продолжать наказывать, мы будем платить, а главное -- Европейская конвенция в нашей стране работать не будет. Ведь ее цель не просто защищать права людей, а еще и способствовать развитию национальной судебной системы. Именно поэтому в ней предусмотрен принцип субсидиарности. Европейский суд вступает в дело только тогда, когда человек не нашел защиту в своей стране.

-- Если у нас такая система, то что вы посоветуете гражданам, которые столкнулись с нарушением их прав? Ведь большинство не пойдут в суд, если с них потребовали деньги в вокзальном туалете или магазин отказался принять обратно протекающие сапоги, чиновник не принял документы. В суд идут только с серьезными проблемами, в крайнем случае. И действительно стоит ли тратить время и нервы на процесс в условиях нашей судебной системы?

-- На эту проблему можно посмотреть с разных точек зрения. В идеале человек должен знать свои права и уметь защищать их. Вас снова и снова будут обсчитывать, игнорировать, оскорблять, если не будете давать сдачи. И могу сказать по своему не самому бедному опыту, что тот, кто хочет и действует, добьется своего. А те, у кого не хватает характера, обречены на роль жертвы.

-- Наверное, не стоит так уж записывать всех россиян в жертвы. Может, человек просто не хочет связываться по пустякам, дорожит своим рабочим временем?

-- Технология самозащиты бывает разная. Кто-то устраняется от конфликта, если он того не стоит, ставит психологический барьер, предпочитает сэкономить время. Другие не намерены мириться и часто добиваются своего. И не стоит сразу отказываться от борьбы, даже не попробовав постоять за себя. В любом случае есть какие-то основополагающие права, которые нужно знать и защищать. К тому же необязательно самому таскаться по судам, для этого есть адвокаты, юристы, правозащитники.

-- Но именно они часто советуют постараться решить все миром.

-- И я тоже посоветую. Если организация готова добровольно признать свою ошибку, загладить вину, компенсировать убытки, то, конечно, не нужно начинать тяжбу. Но ведь такие переговоры -- это уже начало защиты своих прав.

-- Часто можно услышать про название такой болезни, как синдром сутяжничества. Психологи, правда, говорят, что такого научного термина не существует. Вас не называли психически больным?

-- Конечно, называли. И хочу вам сказать, что это даже позиция государства. Есть инструкции по делопроизводству для работников аппарата судов. И в этих документах говорится, как отвадить таких вот больных, которые слишком часто появляются в судах с различного рода исками и жалобами. Так что нам к этому не привыкать, хотя, конечно, у нас уже есть определенный авторитет, есть признание, где-то нас недолюбливают, а где-то относятся уже с уважением.

-- Но ведь есть действительно нездоровые люди, которые целыми днями только и делают, что судятся. Вспомните мистера Френкленда из «Собаки Баскервилей», который «судился исключительно ради собственного удовольствия» и хотел привлечь к ответственности доктора Мортимера за то, что тот разрыл могилу неолитического человека, не заручившись согласием ближайших родственников погребенного.

-- Ну, конечно, есть больные люди, хотя я с уважением отношусь к тем, кто не боится защищаться. Вы поймите, что суд для того и существует, чтобы отсеять необоснованные жалобы и сказать свое слово, где оно необходимо. Да, есть пустые дела, но пусть лучше суд рассмотрит десять пустых дел, но не устранится от защиты права там, где оно было действительно нарушено.