Центр содействия проведению исследований проблем гражданского общества «ДЕМОС»
________________________________
Обзоры и дайджесты
________________________________
Оглавление:
* Обзор постановлений и решений Европейского суда по правам человека, Октябрь
2006
Общие сведения о постановлениях и решениях, принятых Европейским Судом по правам
человека в октябре 2006 г; Дело Zakharov v. Russia (Захаров против России):
критическое мнение, высказанное в частном письме, не является основанием
ограничения свободы слова; Дело Moscow Branch of the Salvation Army v. Russia
(Московское отделение Армии Спасения против России): процедура регистрации
религиозной организации, во время которой организация не регистрируется и не
получает отказ в регистрации, нарушает свободу объединения
________________________________
Обзор постановлений и решений Европейского суда по правам человека, Октябрь 2006
Предлагаемый вниманию читателей обзор посвящен вопросам рассмотрения Европейским
судом по правам человека жалоб, поступающих из Российской Федерации, а также
государственных и общественных инициатив, направленных на имплементацию решений,
принятых Судом. Обзор подготовлен в рамках проекта "Развитие
многофункционального аналитического центра по проблемам демократии и прав
человека", осуществляемого Центром "Демос" <http://www.demos-center.ru> и его
партнерами.
Европейский суд - механизм защиты прав и свобод человека, созданный на основе
Европейской Конвенции прав человека и основных свобод. Частные лица и
организации могут обращаться в этот орган с жалобами на нарушения
предусмотренных Конвенцией прав и свобод.
Рассматривая эти обращения, Европейский суд по правам человека выносит решения,
в которых определяется приемлемость жалобы, и постановления, в которых жалоба
разрешается по существу, то есть признается или не признается нарушение прав и
свобод человека. Постановления Европейского суда по конкретным делам носят
обязательный характер и должны исполняться государствами. При рассмотрении
конкретных жалоб Суд оценивает не только фактические обстоятельства конкретного
дела, но и анализирует особенности законодательства и правоприменительной
практики конкретной страны, ставшие причиной нарушения прав и свобод человека.
По этой причине постановления Суда имеют большое значение для совершенствования
национальных правовых систем.
Ознакомиться с детальной информацией о деятельности Европейского суда можно на
Интернет странице Суда. Текст Конвенции и краткая информация о работе Суда на
русском языке доступна на странице http://www.echr.ru/.
Автор: Воскобитова Мария, директор программы содействия реформе уголовной
юстиции представительства Американской Ассоциации Адвокатов.
Ответственный редактор: Шепелева Ольга, юрист Центра "Демос"
***
Темы выпуска:
Общие сведения о постановлениях и решениях, принятых Европейским Судом по правам
человека в октябре 2006 г.
Дело Zakharov v. Russia (Захаров против России): критическое мнение, высказанное
в частном письме, не является основанием ограничения свободы слова
Дело Moscow Branch of the Salvation Army v. Russia (Московское отделение Армии
Спасения против России): процедура регистрации религиозной организации, во время
которой организация не регистрируется и не получает отказ в регистрации,
нарушает свободу объединения
Дело Bolat v. Russia (Болат против России): Суд признал нарушение права на
свободу передвижения иностранцев в России, а также отсутствие процессуальных
гарантий при депортации
Дело Estamirov and Others v. Russia (Эстамиров и другие против России):
нарушение права на жизнь в Чечне
Дело Ledyayeva and Others v. Russia (Ледяева и другие против России): отсутствие
защиты от загрязнения окружающей среды является нарушением права на уважение
частной жизни
Дело Khudobin v. Russia (Худобин против России): Осуждение на основании
провокации является нарушением гарантий справедливого судебного разбирательства
- постановление по делу
* * *
Общие сведения о постановлениях и решениях, принятых Европейским Судом по правам
человека в октябре 2006 г.
В октябре 2006 года Европейский Суд принял 18 решений о приемлемости. В
соответствии с этими решениями, 5 жалоб были вычеркнуты из списка
рассматриваемых судом дел, 3 были признаны неприемлемыми. Остальные 10 жалоб
были признаны приемлемыми или частично приемлемыми.
Кроме того, в октябре Суд принял 20 постановлений по жалобам против России. Из
этих 20 постановлений 14 вынесены по так называемым делам-клонам, т. е. по
делам, аналогичным тем, которые ранее рассматривались Судом. Эти дела касались
проблем российского судопроизводства, которые Европейский Суд уже признал в
качестве нарушения права на справедливое судебное разбирательство.
Так, в октябре Суд рассмотрел 6 жалоб о сроках рассмотрения гражданских дел:
Volovich v. Russia (Волович против России), Shelomkov v. Russia (Шеломков против
России), Marchenko v. Russia (Марченко против России), Glazkov v. Russia
(Глазков против России), Romanenko and Romanenko v. Russia (Романенко и
Романенко против России). Во всех 6 случаях было признано, что дела заявителей
чересчур долго рассматривались национальными судами, что нарушило право на
судебное разбирательство в разумный срок. Всем заявителям, кроме Марченко, была
присуждена компенсация морального вреда в размере от 900 до 4400 Евро, а в
результате рассмотрения дела Марченко Суд пришел к выводу, что сам факт
признания нарушения прав заявителя является достаточной компенсацией.
Кроме того, Суд рассмотрел три жалобы о неисполнении решений российских судов:
Lazarev v. Russia (Лазарев против России), Shapovalova v. Russia (Шаповалова
против России) и Velskaya v. Russia (Вельская против России). Во всех случаях
Суд признал нарушения права на справедливое судебное разбирательство,
гарантированное статьей 6 Конвенции. Лазареву была назначена компенсация
материального вреда в размере 11 500 Евро и 3 900 Евро компенсации морального
вреда. В случае с Шаповаловой и Вельской Суд счел, что сам факт признания
нарушения прав заявителей является достаточной компенсацией.
Также Суд рассмотрел жалобу Kesyan v. Russia (Кесян против России). По
результатам рассмотрения данного дела Суд счел, что статья 6 Конвенции была
нарушена как чрезмерной длительностью рассмотрения дела заявителя в российском
суде, так и неисполнением решения в его пользу. Суд назначил заявителю
компенсацию морального вреда в размере 6000 Евро.
В постановлениях по жалобам Stetsenko v. Russia (Стеценко против России) и Irina
Fedotova v. Russia (Ирина Федотова против России) Суд еще раз указал, что
пересмотр судебных решений в порядке надзора нарушает принцип правовой
определенности. Суд по обеим жалобам присудил компенсацию морального вреда в
размере 2000 Евро, по жалобе Стеценко также была присуждена компенсация
материального вреда в размере 450 Евро.
По жалобе Mokrushina v. Russia (Мокрушина против России) Суд признал нарушение
права на справедливое судебное разбирательство, гарантированное статьей 6
Конвенции, поскольку заявительница и ее представитель не были должным образом
извещены о судебном рассмотрении по их делу. Посылаемые заявительнице и ее
представителю повестки приходили по почте позже назначенных дат судебных
слушаний. Суд назначил заявительнице компенсацию в размере 1000 Евро.
По жалобам Aldoshkina v. Russia (Алдошкина против России) и Stanislav Zhukov v.
Russia (Станислав Жуков против России) Суд признал, что рассмотрение дел
заявителей в надзорном порядке не соответствовало требованиям справедливого
судебного разбирательства, поскольку заявители не присутствовали на надзорном
рассмотрении. Заявительнице Алдошкиной была присуждена компенсация в размере
1000 Евро. Станиславу Жукову Суд не присудил денежной компенсации, сочтя, что
сам факт признания нарушения прав заявителя является достаточной компенсацией.
Вернуться к оглавлению
Дело Zakharov v. Russia (Захаров против России): критическое мнение, высказанное
в частном письме, не является основанием для ограничения свободы слова
Основанием для обращения Захарова в Европейский Суд послужили следующие
обстоятельства. В июле 2002 года заявитель в частном порядке написал письмо
заместителю губернатора Московской области. В письме он указал, что гражданка В.
присвоила себе участок общественной земли в центре г. Икша. В письме Захаров
также высказал мнение, что А. - глава г. Икша - не только не защитила права
остальных жителей города, но и активно содействовала гражданке В. в приобретении
этого участка земли. Так, с подачи главы города был отправлен на пенсию
землемер, который возражал против передачи участка, а гражданка В. смогла
получить право владения землей. В письме Захаров сообщал:
"Такое возмутительное поведение назначенного (а не избранного) главы городского
совета по отношению к жителям - по мнению всех - дискредитирует власти, которые
назначили А., и является примером нарушения закона и безнаказанности,
показывающим, что можно "договориться" с главой совета. Я прошу Вас высказать
свое мнение по поводу антисоциального поведения А., а также помочь нам
возвратить землю в общественное пользование, несмотря на ее возражения".
27 сентября 2002 года А. подала иск против Захарова с требованием опровергнуть
изложенную в его письме информацию, и компенсировать ей моральный ущерб. Она
утверждала, что письмо заявителя содержало ложные факты и оскорбительные для нее
оценки, которые могли нанести вред ее репутации в глазах ее руководителей.
Дмитровский городской суд 27 января 2003 года вынес решение в пользу А., указав,
что Захаров не доказал правдивость фактов и оценок, изложенных в его письме. В
судебном решении также было указано, что высказывания заявителя не только были
ложными, но и оскорбляли А., как представителя власти. Суд обязал заявителя
опровергнуть свое письмо и выплатить А. 300 рублей. Заявитель обжаловал решение
в Московский областной суд, который 4 марта 2003 года оставил решение в силе с
той же мотивировкой, что и Дмитровский городской суд, но освободил заявителя от
обязанности опровергать свое письмо.
В Европейском Суде заявитель утверждал, что было нарушено его право на свободу
слова, поскольку он был привлечен к ответственности за высказывание своего
мнения о публичной фигуре. Заявитель указывал, что суд первой инстанции привлек
его к ответственности, поскольку он не смог доказать правдивость указанных в
письме фактов и оценок. Меж тем, при кассационном рассмотрении суд уточнил
основания привлечения заявителя к ответственности, среди которых перечислил
только три оценочных высказывания заявителя. Государство-ответчик утверждало,
что заявитель был привлечен к ответственности на основании ст.152 ГК РФ,
поскольку он не смог доказать правдивость своих утверждений.
Рассматривая эту жалобу, Суд отметил согласие сторон с тем, что ограничение
свободы слова было осуществлено на основании закона, а именно - ст.152 ГК РФ, и
преследовало правомерную цель защиты репутации других лиц. В этой ситуации
основная задача Европейского Суда - определить, преследовало ли вмешательство в
свободу слова заявителя "насущные социальные нужды" и были ли меры, предпринятые
национальными властями, пропорциональными преследуемой цели.
Суд установил, что диффамационный иск был подан в связи с письмом заявителя в
органы власти, а не в связи с публикацией в прессе. Заявитель действовал в
рамках, предоставленных законом для подачи жалоб. Он направил письмо с жалобой
непосредственному руководителю того официального лица, на действия которого он
жаловался. Письмо было направлено заявителем непосредственному адресату,
заявитель не публиковал и не предпринимал никаких действий, чтобы оно стало
известным широкому кругу читателей. Государство-ответчик не представил Суду
информацию о том, как именно истец получила копию письма заявителя.
Оценивая обстоятельства дела, Суд напомнил, что считает необходимым защищать
государственных (муниципальных) служащих против диффамационных и оскорбительных
нападок, которые могли бы принести вред исполнению их обязанностей и снизить
уровень доверия к ним со стороны общественности. Однако степень этой защиты
зависит от обстоятельств конкретного дела. В деле Захарова недовольство
заявителя было выражено в письме, а не публично. Таким образом, принцип защиты
репутации должностного лица должен рассматриваться в связке с возможностью
человека обжаловать вышестоящему должностному лицу действия государственного
служащего, которые он считает неправомерными, а не в контексте открытой
дискуссии по вопросам общественной значимости. Европейский Суд отметил, что
Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении 18 августа 1992 года прямо
указал, что сообщение информации о действиях должностного лица тому органу или
чиновнику, к компетенции которого относится рассмотрение этого вопроса, не!
может быть признано распространением информации. Тем не менее, национальные
суды, рассматривавшие дело Захарова, не приняли это во внимание. Также
национальные инстанции не указали, какие именно "насущные потребности" требовали
вмешательства государства в данное дело.
Кроме того, Суд отметил, что письмо заявителя не содержало никаких
оскорбительных выражений. Высказывания заявителя были эмоциональными,
преувеличенными и провоцирующими, но, тем не менее, письмо не выходило за рамки
приемлемой критики, особенно с учетом того, что критика в отношении
государственных служащих допустима в большем объеме, чем в отношении частных
лиц. Более того, упомянутый в письме факт занятия гражданской В. участка земли,
не был оспорен и опровергнут, соответственно, утверждения заявителя имели под
собой определенную фактическую основу. Суд признал, что в российском праве не
проведено границы между фактами и мнениями, когда речь идет о доказанности их
правдивости. Однако Суд придерживается другой позиции: мнение невозможно
доказать, и требование доказать правдивость своих оценочных высказываний сама по
себе является нарушением статьи 10 Конвенции, гарантирующей свободу слова. В
данном деле, исходя из формулировки решения кассационной инстанции, заявитель б!
ыл привлечен к ответственности за свои оценочные суждения, такие как:
"возмутительное поведение", "антисоциальное поведение", "по видимости сделала
исключение". Эти фразы показывали его личное отношение к действиям главы совета.
Правдивость этих выражений с очевидностью не может быть доказана.
На этом основании Суд признал, что у российских властей не было достаточных
оснований для вмешательства в право заявителя на передачу информации, что
следует считать нарушением статьи 10 Конвенции. Суд назначил заявителю
компенсацию в размере 1000 Евро.
Вернуться к оглавлению
Дело gMoscow Branch of the Salvation Army v. Russia (Московское отделение Армии
Спасения против России): процедура регистрации религиозной организации, во время
которой организация не регистрируется и не получает отказ в регистрации,
нарушает свободу объединения
В данном деле заявителем было Московское отделение Армии Спасения -
протестантской религиозной организации. Она действовала в России с 1913 года по
1923 год, после чего была запрещена как антисоветская. В 1992 году группа
российских граждан на общем собрании приняла решение о создании Московского
отделения Армии Спасения. 6 мая 1992 года Управление Юстиции Московского
городского совета народных депутатов зарегистрировало Московское отделение Армии
Спасения в качестве юридического лица.
1 октября 1997 года вступил в силу новый закон "О свободе вероисповедания и
религиозных объединениях". В соответствии с ним все религиозные организации
должны были быть перерегистрированы до 31 декабря 1999 года. 18 февраля 1999
года Московское отделение Армии Спасения подало документы для перерегистрации в
качестве местной религиозной организации.
16 августа 1999 года заместитель начальника Управления юстиции по городу Москве
информировал заявителя, что в перерегистрации отказано. В отказе были
перечислены три основания для такого решения:
1) поправки в уставные документы организации были приняты пятью членами
финансового совета (управляющего органа), в то время как закон требует, чтобы
религиозная организация создавалась не менее чем десятью членами;
2) в Управление Юстиции не было представлено документов, которые бы подтверждали
законность нахождения учредителей-иностранцев в России;
3) регистрируемое московское отделение имело иерархические связи с центральной
религиозной организацией, которая находится в Лондоне, и поэтому являлось
представительством иностранной религиозной организации, чья деятельность должна
регулироваться Постановлением Правительства N 310.
Московское отделение Армии Спасения 7 сентября 1999 года обжаловало отказ в
регистрации в Пресненский районный суд города Москвы. В ходе судебного
разбирательства Управление Юстиции представило письменные комментарии, в которых
наряду с приведенными в письме основаниями для отказа в регистрации, назвало
новые основания. В частности, что 1) в уставе организации указано, что члены
подразделяются на сторонников, солдат, местных офицеров и офицеров,
возглавляемых командующим офицером, назначенным из Лондона; 2) члены отделения
носят униформу и служат, поэтому они являются военизированной организацией, в то
время как все военизированные организации в России запрещены Постановлением
Правительства N310. Управление юстиции также сочло неправомерным употребление
слова "Армия" в названии религиозной организации.
5 июля 2000 года Пресненский районный суд признал Московское отделение Армии
Спасения представительством международной религиозной организации Армия
Спасения, в связи с чем оно не обязано было регистрироваться как самостоятельная
религиозная организация, но не могло быть и перерегистрировано. Пресненский суд
отметил, что устав организации, с одной стороны, предусматривает казарменную
дисциплину и безоговорочное подчинение вышестоящим, а с другой стороны,
устанавливает, что организация не несет ответственности за действия своих
членов. По мнению суда, деятельность такой организации не соответствует ч. 3 ст.
15 Конституции, которая предусматривает запрет на создание организаций, цели
которых противоречат основам конституционного строя России. Кроме того,
предусмотренные в уставе основания для ликвидации организации, по мнению суда,
противоречили российскому законодательству. Суд также отметил, что Московское
отделение не указало задач организации, поскольку не представило ! описания всех
решений, правил регулирования и традиций Армии Спасения.
28 ноября 2000 года Московский городской суд оставил решение первой инстанции в
силе. При принятии решения суд сделал акцент на иностранные связи организации. В
частности, было отмечено, что пять учредителей организации, хотя и имели
многократные визы, не обладали видом на жительство в России, в то время как
закон требует, чтобы организацию основали российские граждане. Суд
констатировал, что штаб-квартира Армии Спасения находится за границей, а в
названии регистрируемой в России организации есть слово "отделение", по этой
причине Управление Юстиции правильно настаивало на регистрации Армии спасения в
качестве представительства иностранной религиозной организации. Суд также
отметил, что в представленных документах нет четкого изложения вероучения Армии
Спасения. Московский городской суд не дал никакой оценки аргументам заявителя по
поводу того, что они не являются военизированной организацией, указав, что
документы не соответствуют требованиям российского законодательства! . Надзорные
жалобы Московского отделения Армии Спасения были отклонены.
31 декабря 2000 года срок для перерегистрации религиозных организаций истек.
Организации, не прошедшие процесс регистрации, подлежали ликвидации по решению
суда. Управление юстиции по городу Москве 29 мая 2001 года подало иск о
ликвидации Московского отделения Армии Спасения. 12 сентября 2001 года Таганский
районный суд города Москвы принял решение о ликвидации организации и исключении
ее из реестра юридических лиц. 2 декабря 2001 года решение было оставлено в силе
кассационной инстанцией.
10 сентября 2001 года Московское отделение Армии Спасения обратилось в
Конституционный Суд РФ с жалобой на неконституционность п.4 статьи 27 закона "О
свободе вероисповедания и религиозных организациях", которая предусматривала
ликвидацию организации, не успевшей перерегистрироваться в срок. Конституционный
Суд РФ 7 февраля 2002 года пришел к выводу, что эта норма не может быть
применена к организации, которая уже была создана на момент принятия закона.
Следовательно, суд вправе вынести решение о ликвидации только в том случае, если
организация не привела свои уставные документы в соответствие с новым законом
или ее деятельность является явно противозаконной. Конституционный Суд РФ счел,
что решение суда о ликвидации организации, которая не получила перерегистрации,
является неправильным толкованием основания для ликвидации организаций.
Конституционный Суд РФ указал, что решение в отношении заявителя должно быть
пересмотрено.
1 августа 2002 года Президиум Московского городского суда отменил предыдущие
решения о ликвидации и отправил дело на новое рассмотрение. 18 февраля 2003 года
Таганский районный суд отказал в иске Управлению Юстиции, ссылаясь на
определение Конституционного Суда РФ. 16 апреля 2003 года Московский городской
суд оставил решение в силе.
В связи с тем, что Московское отделение Армии Спасения не было
перерегистрировано в течение длительного времени, организация была вынуждена
перевести имущество, а также сотрудников в Общину Армии Спасения, которая была
зарегистрирована федеральными органами. Кроме того, отказ в перерегистрации
негативно сказался на репутации организации.
Московское отделение Армии Спасения в жалобе, направленной в Европейский Суд,
заявляло, что отказ в перерегистрации отделения как юридического лица нарушает
свободу вероисповедания и свободу ассоциации. Кроме того, выводы российских
судов о том, что Армия Спасения является военизированной организацией, а ее
члены могут нарушить закон, не были основаны на фактах.
Государство-ответчик утверждало, что заявитель не является жертвой нарушения,
поскольку организация по-прежнему, сохраняет статус юридического лица, и ей не
было причинено никакого ущерба. Этот аргумент был отвергнут Судом. Суд указал,
что может признать нарушение права, несмотря на отсутствие вреда. Более того,
решение об отказе в удовлетворении иска о ликвидации организации и включение
организации в реестр юридических лиц не привело к фактической перерегистрации,
поскольку с 6 декабря 2001 года до 1 августа 2002 года организация была
исключена из списка юридических лиц. Перерегистрация организаций была прекращена
после 31 декабря 2000 года, и государство-ответчик не указало, в каком именно
порядке организация может перерегистрироваться сейчас.
Далее Суд отметил, что свобода вероисповедания является одной из основ
демократического общества. Поскольку свобода исповедовать религию предполагает,
в том числе и исповедование религии в рамках общины, статья 9 Конвенции,
защищающая свободу совести, должна интерпретироваться через призму статьи 11.
Статья 11 Конвенции в свою очередь предполагает возможность создания
организаций, если их деятельность не противоречит национальному
законодательству, которое должно соответствовать требованиям, установленным
Конвенцией. По мнению Суда, полномочия государства по ограничению свободы
ассоциаций должны быть строго определены. Основания для ограничения свободы
ассоциаций должны быть оправданы существованием "насущных социальных нужд", а не
просто "желательными".
По новому закону о свободе вероисповедания и религиозных организациях, все
существовавшие на территории России религиозные организации должны были пройти
процедуру перерегистрации. Эта процедура ничем не отличалась от первичной
регистрации, за исключением того, что в перерегистрации могло быть отказано в
связи с существованием оснований для ликвидации организации или в связи с
запретом ее деятельности. Если организация не была перерегистрирована, то она
должна была ликвидироваться по решению суда. Так, после принятия решения о
ликвидации Армии Спасения 6 декабря 2001 года и до 1 августа 2002 года, когда в
надзорном порядке были отменены все предыдущие решения по делу, организация
находилась под постоянным риском блокирования счетов и конфискации имущества.
Даже после определения Конституционного Суд РФ эта угроза продолжала быть
реальной.
Суд счел, что в ситуации, когда, с одной стороны, организация обязана внести
изменения в свои уставные документы, а с другой стороны, власти отказываются
сделать это в связи с отсутствием статуса юридического лица, действия властей
составляют ограничение свободы ассоциаций.
Суд счел, что поводы для отказа в перерегистрации отделения Армии Спасения не
были основаны на законе. Предполагаемый военизированный характер организации не
был указан в первичном решении Управления Юстиции об отказе в перерегистрации.
Тем не менее, этот довод был принят районным судом, хотя не был подтвержден
Московским городским судом.
В итоге, государство-ответчик указывало на два различных основания для отказа в
перерегистрации. Первый из них касался того, что Московское отделение Армии
Спасения было учреждено иностранцами, подчинялось головному офису Армии
Спасения, который находится в Лондоне, и как представительство не должно было
проходить процедуру перерегистрации. Суд не принял этот аргумент по следующим
причинам. Во-первых, Суд отметил, что национальное законодательство хотя и
закрепляет запрет на создание религиозных организаций иностранцами, но не
содержит каких-либо объективных причин такой дифференциации. Во-вторых, закон о
свободе вероисповедания относит к категории представительств те религиозные
структуры, чей исполнительный орган находится за границей. Следовательно,
простая ссылка на то, что штаб-квартира Армии Спасения находится в Лондоне, не
является правомерным основанием для отказа в перерегистрации. Также нельзя
признать достаточным основанием для отказа и тот факт, что в назван! ии
перерегистрируемой организации использовано слово "отделение". Кроме того,
статус представительства не предполагает статуса самостоятельного юридического
лица, а также самостоятельной религиозной деятельности, а Московское отделение
Армии Спасения осуществляло ее в течение семи лет на территории РФ.
Соответственно, ссылка государства-ответчика на то, что Московское отделение
Армии Спасения имеет "иностранное происхождение" не является достаточным для
того, чтобы отказ в перерегистрации был "основан на законе".
Второй довод государства-ответчика в пользу отказа от перерегистрации касался
религиозного учения Московского отделения Армии Спасения. Районный и городской
суды сочли, что организация не представила описание своего вероучения, а просто
сослалось на Евангелическую веру, веру Армии Спасения и христианскую веру, не
описав свои правила и традиции. Европейский Суд счел, что необходимое описание
было дано в уставных документах, тем более что закон о свободе вероисповедания
не содержал каких-либо определенных требований к описанию вероучения. Суд также
указал, что если национальному суду было непонятно описание вероучения, то он
должен был объяснить заявителю, какое именно описание ему требуется, однако это
сделано не было. Что касается обвинений в военизированном характере организации,
Европейский Суд отметил, что в национальных судах не были рассмотрены какие-либо
факты подтверждающие этот вывод, следовательно, заключение о военизированном
характере было произвольным. Кроме т! ого, другие религиозные организации Армии
Спасения были перерегистрированы в России.
В целом, Суд пришел к выводу, что действия Управления Юстиции города Москвы и
московских судов не были основаны на законе, указанные власти пренебрегли своими
обязанностями действовать добросовестно и беспристрастно в отношении Московского
отделения Армии Спасения. Исходя из этого, Суд установил нарушение статьи 11
Конвенции (свобода ассоциаций) в свете статьи 9 Конвенции (свобода совести). Суд
присудил заявителю компенсацию в размере 10 000 евро.
Следует отметить, что постановление Европейского Суда по делу Армии Спасения -
очень подробное. Его можно назвать прямым руководством к действию депутатам
нашей Государственной думы для того, чтобы внести изменения в закон "О свободе
вероисповедания и религиозных организациях" 1997 года. Исходя из смысла
постановления Европейского суда, эти изменения должны затронуть как минимум
вопрос о дискриминации иностранных граждан при учреждении религиозных
организаций. Более того, жесткий вывод Суда о халатном отношении сотрудников
Управления Юстиции к осуществлению своих обязанностей и необоснованном характере
решений московских судов должны повлечь дисциплинарную ответственность тех
сотрудников, которые принимали непосредственные решения по вопросу
перерегистрации Московского отделения Армии Спасения.
Вернуться к оглавлению
Дело Bolat v. Russia (Болат против России): Суд признал нарушение права на
свободу передвижения иностранцев в России, а также отсутствие процессуальных
гарантий при депортации
Данное постановления было вынесено по жалобе гражданина Турции, который с 1998
года по 2003 год проживал в Кабардино-Балкарии (КБР) на основании вида на
жительство.
В начале 2000 года Болат утерял документ, подтверждающий наличие вида на
жительство. По этой причине, 22 февраля 2000 года заявитель обратился в
паспортно-визовую службу МВД Кабардино-Балкарии с просьбой выдать ему вид на
жительство и продлить срок его действия до 5 августа 2003 года. Через несколько
месяцев он получил вид на жительство, который был действителен до 9 июля 2000
года. Срок вида на жительство был сокращен, так как ФСБ РФ сочло, что дальнейшее
продление срока является "нежелательным", поскольку обстоятельства утраты вида
на жительства были не установлены. 1 июня 2000 года Болат обжаловал сокращение
срока вида на жительства, в результате чего срок действия документа был продлен
до 4 августа 2003 года.
7 июня 2002 года Болат был оштрафован за нарушение правил проживания по месту
постоянной регистрации, но не обжаловал наложение штрафа в суде. После 5 декабря
2002 года постоянным местом регистрации заявителя была квартира по ул. Кулиева в
городе Нальчике. Срок регистрации по этому адресу истекал 4 августа 2003 года.
11 декабря 2002 года Болат остался ночевать в квартире своего друга по ул.
Фурманова в городе Нальчике. В 9 утра в квартиру зашли мужчина и женщина.
Женщина представилась как инспектор ОВД 2 города Нальчика, мужчина никак не
представился. Мужчина и женщина заявили, что они производят проверку документов.
Они прошли в комнату и потребовали документы у заявителя. Увидев иной адрес
регистрации, женщина спросила у заявителя, почему он не живет по своему адресу.
Женщина предложила заявителю пройти с ними в ОВД, где был составлен протокол о
нарушении правил регистрации. В тот же день было вынесено решение о привлечении
заявителя к административной ответственности - е! му был назначен штраф в
размере 500 рублей. Заявитель обжаловал административное взыскание и 24 декабря
2002 года Нальчикский городской суд вынес решение в пользу заявителя. По жалобе
ОВД 20 января 2003 года Верховный Суд КБР отменил решение и направил дело на
новое рассмотрение в связи с выявленными процессуальными нарушениями.
26 февраля 2003 года жалоба заявителя на привлечение к административной
ответственности была отклонена. Принимая это решение, суд сослался на
свидетельские показания сотрудников милиции, которые сообщили, что заявитель с
20 ноября по 11 декабря жил в квартире по ул. Фурманова. Заявитель обжаловал
решение, в том числе на том основании, что допрошенные сотрудники милиции не
знали заявителя в лицо. 19 марта 2003 года Верховный Суд КБР оставил решение
городского суда в силе. Жалоба в порядке надзора была отклонена.
4 февраля 2003 года заявитель обратился с заявлением о продлении срока вида на
жительство до 30 июля 2007 года. 6 марта 2003 года он был проинформирован, что
заявление о продлении должно быть подано на личном приеме. Болат в письменной
форме ответил, что такое требование отсутствует в законодательстве. 29 мая 2003
года прокурор города Нальчика направил представление об устранении нарушения
закона РФ начальнику паспортно-визовой службы. Прокурор потребовал, чтобы вид на
жительство был аннулирован, поскольку заявитель за год дважды привлекался к
ответственности за совершение административного проступка. Вид на жительство был
аннулирован 30 мая 2003 года, а заявителю было предписано покинуть РФ в течение
15 дней. 9 июня 2003 года Нальчикский городской суд приостановил исполнение
предписания о выезде из России в связи с тем, что Верховный Суд КБР затребовал
дело для рассмотрения надзорной жалобы заявителя. 7 августа 2003 года в 10 утра
несколько милиционеров в масках зашли в ква! ртиру заявителя по ул. Кулиева. Они
надели на Болата наручники, препроводили его в аэропорт и посадили на самолет до
Стамбула.
8 октября 2003 года Верховный Суд КБР в порядке надзорного производства отменил
решение от 11 декабря 2002 года о привлечении заявителя к административной
ответственности. На этом основании 28 октября 2003 года Нальчикский городской
суд отменил решение об аннулировании вида на жительства, а также обязал
паспортно-визовую службу продлить срок вида на жительство на пять лет, начиная с
4 августа 2003 года. Решение вступило в силу 10 ноября 2003 года.
9 апреля 2004 года паспортно-визовая служба пригласила заявителя явиться, чтобы
забрать вид на жительство. Представитель Болата 6 июля 2004 года получил
документы, удостоверяющие продление вида на жительство, и переслал их заявителю
в Турцию. С этими документами 23 августа 2004 года Болат прилетел в Нальчик
самолетом из Стамбула. После прилета он был задержан Пограничным контролем и
сотрудниками ФСБ и заперт в изолированной комнате в здании аэропорта города
Нальчика. Ему не была предоставлена возможность проконсультироваться с его
юристом. 23 и 24 августа он подал жалобы на незаконное задержание в прокуратуру,
пограничную службу, ФСБ и представителю РФ в Европейском Суде.
25 августа 2004 года в 10 утра представитель Болата просил предоставить ему
встречу с ним, но ему было отказано. В тот же день в 13.10 Болат был отправлен
обратно в Стамбул. Основанием для его депортации послужило нарушение Болатом
требований п.1 статьи 27 закона "О въезде и выезде из Российской Федерации". В
ответ на жалобу представителя Болата 26 августа 2004 года военная прокуратура
ответила, что пограничный контроль ФСБ отказал в возбуждении уголовного дела по
факту лишения свободы Болата, поскольку ФСБ запретило въезд Болата на территорию
России на основании ст.9(1) закона об иностранцах. Он содержался в международной
зоне аэропорта Нальчика под надзором пограничного контроля. Его комната была
оборудована туалетом, вентиляцией, светом, телевизором, кроватью и стулом,
поэтому его содержание в зоне контроля не может называться "лишением свободы".
В жалобе в Европейский Суд заявитель утверждал, что в отношении него было
нарушено право на свободу передвижения, гарантированное ст. 2 Протокола 4.
Заявитель указывал, что запрет на въезд в Россию, принятый в августе 2004 года,
был следствием ранее допущенных в его отношении нарушений. Государство-ответчик
утверждало, что заявитель утратил статус жертвы, поскольку паспортно-визовый
отдел принес ему свои извинения и предоставил новый вид на жительство.
Европейский Суд отклонил этот аргумент. Суд отметил, что решение национальных
судов об отмене административных взысканий как незаконных, были недостаточными:
они не предоставляли какой-либо компенсации заявителю, заявитель и его
представитель не были уведомлены о пересмотре. Что касается нового вида на
жительство, то заявитель так и не смог им воспользоваться, поскольку ему было
отказано во въезде. Также государство-ответчик утверждало, что заявителю
отказали во въезде на территорию России по другим основаниям, не связанным с!
вопросом о выдаче вида на жительство. Суд не принял этот аргумент, поскольку
государство-ответчик не представило никаких фактических обоснований этому
утверждению. Государство-ответчик не предоставило копии решения о депортации
заявителя, сославшись на то, что оно является государственной тайной. В связи с
этим, Суд счел, что заявитель сохраняет статус жертвы.
Рассматривая дело по существу, Суд признал вмешательством в права заявителя
требование уведомлять о смене места жительства в течение 3 дней под угрозой
привлечения к административной ответственности. Суд признал, что в случае с
заявителем такое вмешательство не было "основано на законе". Этот Вывод Суд
основывал на результатах проверки, проведенной Генеральной Прокуратурой РФ, и
постановлении Верховного Суда КБР принятом в надзорном порядке. Согласно этим
документам, действия сотрудников милиции в отношении Болата были признаны
превышением должностных полномочий. Также было установлено, что суды,
рассматривавшие вопрос о привлечении Болата к ответственности в нарушении
презумпции невиновности возложили на заявителя бремя доказывания своей правоты.
В этой связи Европейский Суд установил, что в отношении Болата была нарушена
статьи 2 Протокола 4, гарантирующая свободу передвижения.
Суд также рассмотрел вопрос о запрете въезда Болата на территорию России и о его
депортации в рамках статьи 1 Протокола 7 к Конвенции, которая требует, чтобы
решения о высылке принимались судебными органами в рамках справедливой
процедуры. Суд отметил, что "постоянно проживающий" и "высылка" имеют автономное
значение в рамках Конвенции, и поэтому действия по отношению в Болату Российских
властей были "высылкой", даже если Государство-ответчик полагает иначе. Основным
требованием статьи 1 Протокола 7 является то, что решение о высылке должно
приниматься судом, а в отношении Болата судебного решения не было принято.
Суд назначил заявителю 8 000 Евро компенсации морального вреда.
Вернуться к оглавлению
Дело Estamirov and Others v. Russia (Эстамиров и другие против России):
нарушение права на жизнь в Чечне
Заявителями по данному делу выступали члены семьи Эстамировых. Эта семья
проживала в Октябрьском районе города Грозного. В их дворе стояло два дома, в
которых жили члены семьи. Во время кампании 1994-1996 годов один дом сгорел, а
второй был уничтожен артиллеристским снарядом. В 1996 году семья восстановила
один из домов. Они обращались с иском о компенсации ущерба, но им было отказано
в иске в связи с несоблюдением процессуальных требований.
В ноябре 1999 года, когда военные действия в Чечне возобновились, Руслан
Эстамиров, его мать и 4-х летний племенник уехали из Грозного в Ингушетию. Отец
Руслана Эстамирова - инвалид - решил остаться в Грозном, несмотря на уговоры
уехать в Ингушентию. Для того, чтобы ухаживать за ним, в доме остался брат
Руслана Эстамирова с беременной женой и малолетним сыном, а также двоюродный
брат Руслана.
В феврале 2000 года тетя Руслана Эстамирова поехала в Грозный, где она встретила
Вахида М., дядю Руслана Эстамирова, который сказал, что все члены семьи Руслана,
оставшиеся в Грозном были убиты военнослужащими 5 февраля 2000 года. Вахид
сказал, что он пришел в дом Эстемировых днем 5 февраля и увидел их всех
мертвыми. Тела отца Руслана Эстамирова и его брата были во дворе, тело его
двоюродного брата на пороге дома было частично обгоревшим, а тела беременной на
9-м месяце невестки и его годовалого племянника лежали в углу двора. Все тела
были со следами огнестрельных ранений. С невестки были сняты кольца и серьги,
кошелек отца Руслана Эстамирова был пуст и лежал на земле во дворе. Многие вещи
из дома пропали. Машина в гараже и коровник с двумя телятами были сожжены. В тот
же день дядя Вахид похоронил родственников во дворе их дома, завернув их в
одеяла.
Тетя Руслана Эстамирова, возвратившись в Ингушетию, рассказала членам семьи о
смерти родственников. 22 февраля 2000 года мать Руслана Эстамирова направила
заявление в Генеральную Прокуратуру с требованием возбудить уголовное дело по
факту гибели членов ее семьи, разграбления и уничтожения имущества 5 февраля
2000 года федеральными войсками во время зачистки в Грозном.
4 апреля 2000 года Руслан Эстамиров и его сестра Лейла поехали в Грозный: они
хотели эксгумировать тела и перезахоронить их на Пригородном кладбище. Начальник
отделения милиции сначала отказал в таком разрешении, поскольку кладбище могло
быть заминировано, но глава города дал разрешение и распорядился, чтобы
следователь и сотрудники милиции присутствовали при эксгумации. 8 апреля 2000
года заявители получили разрешение на эксгумацию в Октябрьском временном ОВД
города Грозный. На эксгумации присутствовали несколько сотрудников милиции, один
из которых был с камерой. Когда тела были извлечены, одеяла в которые они были
завернуты, были сняты только с их лиц, чтобы сделать фотографии. Патологоанатом
при этом не присутствовал, вскрытие не проводилось. Тела были перезахоронены на
кладбище. Руслану Эстамирову была дана справка, что были перезахоронены тела его
отца, брата, жены брата, племянника и двоюродного брата. В справке также было
указано, что при перезахоронении присутствов! ал следователь Октябрьского ВОВД,
который установил признаки насильственной смерти, в связи с чем соответствующие
материалы были переданы в Грозненскую прокуратуру. После эксгумации сотрудники
милиции намеревались уйти, но Руслан Эстамиров попросил их осмотреть двор, чтобы
собрать следы преступления: стреляные патроны, пустые бутылки, пару ботинок.
Сотрудник милиции составил протокол, описав место происшествия и собрав
несколько гильз и пуль.
4 июля 2000 года Малгобекский городской суд Ингушетии по заявлению Руслана
Эстамирова установил факт смерти его родственников. В августе 2000 года отдел
ЗАГС Октябрьского района города Грозный выдал свидетельства о смерти четырех
родственников заявителя.
8 августа 2000 года Руслан Эстамиров и его мать обратились в Верховный Суд РФ с
иском к Министерству Обороны, МВД и Министерству Финансов за возмещением вреда.
ВС РФ не принял исковое заявление, указав, что иск не относится к его
подсудности, и о необходимости предъявлять его в районный суд.
8 августа 2001 году Лейла Эстамирова написала письмо прокурору Чечни с просьбой
предоставить информацию о расследовании обстоятельств смерти членов ее семьи.
Она спрашивала, какие меры были предприняты для установления виновных и
привлечения их к ответственности, и просила выслать копию соответствующего
постановления, если расследование приостановлено. Ответ на это письмо не был
получен. 14 августа 2001 года аналогичный запрос от имени заявителей представила
организация "Правовая инициатива по России". Ответ также не был получен. 11
октября 2001 года Лейла Эстамирова написала Генеральному Прокурору об отсутствии
ответов на ее запросы от Прокурора Чечни. 16 ноября Генеральная Прокуратура
сообщила, что запрос Эстамировой переслали Прокурору Чечни. В ноябре 2001 года
заявители получили из Прокуратуры Чечни письмо о том, что расследование
проводится Грозненской городской прокуратурой, следственные действия,
направленные на установление преступников, были проведены. В дальнейш! ем
следствие по уголовному делу несколько раз приостанавливалось и возобновлялось.
При этом из материалов дела следовало, что убийство родственников заявителей
рассматривается вне связи с другими массовыми убийствами, произошедшими 5
февраля 2000 года.
В марте 2003 года Хабира Таташева, сестра Руслана Эстамирова, обжаловала в
Ленинский районный суд города Грозного постановление о приостановлении
уголовного дела.
В июне 2003 года жалоба в Европейский Суд заявителей была передана
государству-ответчику для представления своих возражений. Одновременно Суд
запросил у государства-ответчика копии материалов уголовного дела по факту
убийства родственников заявителей. В сентябре 2003 года копия уголовного дела
была представлена в Суд. В мае 2005 года Суд признал жалобу приемлемой и
затребовал копии новых материалов уголовного дела. Государство-ответчик не
представило в Суд последующие материалы уголовного дела, со ссылкой на то, что
оно содержит секретную информацию, имена и адреса свидетелей, которые
участвовали в контртеррористической операции в Чечне. Государство-ответчик также
сообщило, что дело по-прежнему расследуется, виновные пока не установлены,
оснований предполагать, что данное дело связано с массовыми убийствами 5 февраля
2000 года, нет.
Материалы уголовного-дела, представленные в Суд, включали в себя 97 документов,
50 из которых были датированы 20-24 июля 2003 года. Из представленных документов
следовало, что 8 апреля 2000 года был составлен протокол об извлечении тел. В
нем было указано, кто именно был захоронен во дворе дома. Также был составлен
отдельный протокол осмотра места происшествия. В тот же день следователь
октябрьского ВОВД составил рапорт об обнаружении захоронения пяти тел с
признаками насильственной смерти, которая произошла приблизительно 4-9 февраля
2000 года.
8 апреля 2000 года следователь Октябрьского ВОВД также допросил мать Руслана
Эстамирова о гибели ее мужа и других членов семьи, она сказала, что с февраля
2000 года была в Ингушетии, в Грозный приехала со своим сыном 4 апреля, когда и
увидела место захоронения семьи. Кроме того, она сказала, что 4 февраля у
соседей проходила зачистка, сначала пришли и проверили документы, а потом пришли
контрактники и убили всех, кто там был. Также 8 апреля был допрошен Вахид М.,
дядя Руслана Эстмирова, который обнаружил тела. Он показал, что 9 февраля
пришел, чтобы увидеться со своим родственником, двоюродным братом Руслана
Эстамирова. Ворота дома были открыты, на воротах была надпись - "здесь живут
люди". Во дворе он увидел сожженную машину, и тела убитых (он подробно описал
места их расположения и характер ранений). Он не знал, кто именно это сделал, но
от соседей услышал, что это были военнослужащие. В этот же день была допрошена
мать Тойты Эстамировой (невестки Руслана Эстамирова), кото! рая показала, что в
феврале 2000 года была в Тверской области, о смерти беременной дочери, ее мужа и
сына узнала 25 февраля 2000 года, и что она не знает, кто мог это сделать.
14 апреля 2000 года было возбуждено уголовное дело по факту насильственной
смерти членов семьи заявителей. В мае 2000 года дело было передано в Грозненскую
городскую прокуратуру. 4 и 5 мая 2000 года следователь назначил
судебно-медицинскую экспертизу тел, а также баллистическую экспертизу гильз и
патронов, которые были собраны во дворе дома Эстамировых. В июне 2000 года
баллистическая экспертиза пришла к выводу, что эти 18 гильз и одна пуля были
выпущены из четырех автоматов Калашникова, калибра 7.62 мм и 5.45 мм.
14 февраля 2001 года Грозненская городская прокуратура запросила Октябрьский
ВОВД о том, какие федеральный части могли быть вовлечены в убийство. ВОВД
ответил, что 4-9 февраля никаких зачисток под руководством сотрудников
Октябрьского ВОВД не проводилось.
21 июля 2003 года следователь допросил судебно-медицинского эксперта из
Грозного, который показал, что на основании предоставленных ему документов
экспертное заключение сделать нельзя, поскольку они не содержат никакого
описания тел. 22 июля 2003 года эксперт представил заключения с такими же
выводами. 21-22 июля 2003 года следователь направил запросы в МВД, военному
прокурору по Северному Кавказу, командующему объединенной группировкой
вооруженных сил и главнокомандующему Северо-Кавказским военным округом.
Следователь запрашивал, какие части были размещены в Грозном в конце февраля
2000 года. К письму прилагались результаты баллистической экспертизы и просьба
установить воинскую часть.
22 июля 2003 года Вахид М. был признан потерпевшим в отношении своего убитого
родственника (двоюродного брата Руслана Эстамирова). Он был вновь допрошен и
подтвердил свои ранее данные показания. Он также показал, что ему не разрешили
перезахоронить его родственника. 23 июля 2003 года для ведения дела была
сформирована следственная группа в составе 8 человек. 23 июля 2003 года был
допрошен Рашид М. (родственник убитого двоюродного брата Руслана Эстамирова).
Этот свидетель показал, что в 1999-2000 году проживал в Ингушетии со своей
семьей. Об убийстве семьи Эстамировых и своего родственника он узнал в апреле
2000 года. Он также показал, что присутствовал при эксгумации тел 8 апреля 2000
года. Свидетель детально описал ранения на телах и сказал, что тела мужчин были
частично обгоревшими. Он также сказал, что дом, машина и дворовые постройки были
сожжены, а во дворе было много гильз от автомата Калашникова и пустые бутылки
из-под водки. Еще он сообщил, что слышал от знакомых о ! проведении зачистки 4
февраля 2000 года. Рашид М. также был признан потерпевшим.
24 июля 2003 года следователь Грозненской городской прокуратуры вновь произвел
осмотр места происшествия, описав многочисленные следы от пуль, и приобщив
четыре пули к материалам дела. Протокол осмотра также был снабжен фотографиями
места и схемами дома. В этот день был также допрошен еще один свидетель, который
присутствовал при эксгумации, и подтвердил показания других свидетелей. Кроме
того, 20-24 июля 2003 года были допрошены другие родственники погибших, и был
сделан запрос в Ханты-мансийский округ с целью выяснить, какие федеральные
подразделения находились в это время на территории Чечни. Большинство свидетелей
рассказывали о том, что они слышали о зачистке, и о том, что семья Эстамировых
была убита военнослужащими.
Формально расследование уголовного дела до настоящего времени не прекращено,
хотя в Суд не были представлены какие-либо документы, которые бы были датированы
позже, чем 24 июля 2003 года.
Заявители утверждали, что в отношении их родственников было нарушено право на
жизнь: они были убиты военнослужащими, эффективное расследование факта их смерти
проведено не было. Государство-ответчик возражало, что заявители не исчерпали
средств внутренней правовой защиты. Но Суд счел, что не может принять
предварительные возражения государства-ответчика, поскольку расследование
продолжается более 6 лет, но при этом не было достигнуто никаких результатов, а
потерпевшие не имели возможность обжаловать процессуальные решения по делу, так
как им не были предоставлены документы о ходе расследования.
Рассматривая сам ход расследования, Суд отметил, что после возбуждения
уголовного дела следственные действия проводились с необъяснимыми задержками.
Кроме того, как упоминалось выше, большинство процессуальных документов были
подготовлены в 2003 году - после того, как жалоба в Европейский Суд была
передана государству-ответчику. Суд отметил еще ряд недостатков в проведенном
расследовании, например в запросах следователей неверно были указаны даты
совершения преступления и т.д. Суд счел, что государство-ответчик не исполнило
процессуальных обязательств по эффективному расследованию фактов насильственной
смерти, а заявители были лишены эффективных средств правовой защиты, что
противоречит статье 2 Конвенции в совокупности со статьей 13 Конвенции.
Суд также рассматривал вопрос о том, нарушило ли государство-ответчик свое
обязательство защищать жизнь, гарантированное статье 2 Конвенции. Заявители
утверждали, что их родственники погибли в результате действий военнослужащих во
время зачистки. Государство-ответчик сообщало, что поскольку нет свидетелей
того, кто именно убил родственников заявителей, то нельзя связывать этот случай
с массовыми убийствами, которые произошли во время зачисток 5 февраля 2000 года
(о зачистках и массовых убийствах в этот день стало известно их сообщений Human
Rights Watch, Мемориала и других правозащитных организаций). Анализируя
аргументы сторон, Суд еще раз подчеркнул, что предполагаемые обвинения в
нарушении гарантий права на жизнь должны быть доказаны и не могут быть
подвергнуты "разумным сомнениям", то есть на основании существования четких,
однозначных и согласующихся между собой свидетельств или на основании
совокупности косвенных доказательств и неопровержимых презумпций. В связи с эт!
им, Суд принял во внимание следующие доказательства: заявители последовательно,
на всех стадиях расследования утверждали, что их родственники были убиты
военнослужащими; следователи, которые вели дело, считали необходимым проверить,
какие федеральные подразделения были размещены на территории Грозного;
российские официальные инстанции признали датой смерти родственников заявителей
5 февраля 2000 года, когда в Грозном произошли массовые зачистки,
сопровождавшиеся убийствами, и пр. Кроме того, Суд отметил, что
государство-ответчик не представило никаких комментариев относительно того, были
ли основания для применения оружия против родственников заявителей. Суд также
принял во внимание, что заявители не могли самостоятельно получить какие-либо
доказательства виновности военных в смерти их родственников, но были в этом
абсолютно уверены, а государство-ответчик не смогло представить убедительные
доказательства, чтобы опровергнуть этот вывод. В связи с этим, Суд признал, что
гос! ударство-ответчик не обеспечило право на жизнь заявителей, нарушив ста тью
2 Конвенции.
Суд присудил заявителям компенсацию морального вреда общей суммой 220 000 Евро,
а также назначил компенсацию материального вреда размером 7751 Евро в пользу
матери Руслана Эстамирова и его племянника.
Вернуться к оглавлению
Дело Ledyayeva and Others v. Russia (Ледяева и другие против России): отсутствие
защиты от загрязнения окружающей среды является нарушением права на уважение
частной жизни
Заявители - жители города Череповец, проживающие около Металлургического завода.
Они жаловались на нарушение их прав в связи с отсутствием защиты от
производимого заводом загрязнения окружающей среды. Это дело аналогично ранее
рассмотренному Европейским Судом делу Fadeyeva v. Russia (Фадеева против России)
Заявители утверждали, что металлургический завод производит примерно 349 тонн
выбросов в атмосферу ежегодно, что значительно превышает допустимые нормы
загрязнения. Большое количество жителей города проживало в пределах так
называемой "санитарной зоны" завода, хотя это запрещено законодательством.
Несмотря на существование нескольких программ, нацеленных на снижение количества
выбросов и на переселение всех проживающих в санитарной зоне, не все были
переселены, а уровень загрязнения так и не удалось снизить до допустимого
уровня.
При этом в 1992 году размер санитарной зоны завода был уменьшен с 5000 метров до
1000 метров. В 1993 году металлургический завод был приватизирован, а дома,
находящиеся в санитарной зоне, были переданы муниципальным властям. В 2000 году
муниципальные власти обжаловали законность изменения санитарной зоны. Решение об
уменьшении санитарной зоны было признано незаконным, но муниципальные власти
сами не вправе установить размер санитарной зоны. По этой причине до настоящего
времени размер санитарной зоны не определен.
Заявители проживали по договору социального найма в домах, которые находились на
территории, утерявшей статус санитарной зоны в 1992 году. В 1999 году
заявительница Ледяева обратилась в суд с требованием признать, что ее дом
находится в санитарной зоне. Ко времени судебного разбирательства решение о
сокращении санитарной зоны уже было оспорено, поэтому суд принял решение в
пользу заявительницы. Тогда же Ледяева подала иск против завода с требованием
переселить ее из санитарной зоны. Суд первой инстанции счел, что завод "Северсталь"
не обязан переселять ее из санитарной зоны, но обязал муниципальные власти
включить ее в очередь на получение жилья. Это решение в 2002 году было отменено
в надзорном порядке, и жалоба была направлена на новое рассмотрение. В
результате повторного рассмотрения Ледяевой было отказано в ее иске, поскольку
завод "Северсталь" не обязан переселять жителей из санитарной зоны. Это решение
в кассационном порядке было оставлено в силе.
Три других заявителя впервые обратились в суд с требованием переселить их из
санитарной зоны в 1996 году. Суды хоть и признавали, что уровень загрязнения
недопустимо высок, тем не менее, сочли, что завод "Северсталь" не обязан
обеспечивать их переселение. В решениях было указано, что переселение обязаны
провести муниципальные власти, но никакой конкретизации этого обязательства дано
не было. В 1999 году заявители обратились с жалобой на неисполнение решений, но
им было отказано.
В Европейском Суде заявители утверждали, что из-за загрязнения окружающей среды
нарушается их право на защиту частной жизни и неприкосновенность жилища. Это
противоречит гарантиям статьи 8 Конвенции, поскольку независимо от причин, по
которым они проживают в рамках санитарной зоны, выбросы в атмосферу завода
чрезмерны, программа по улучшению экологической обстановке в Череповце была
отменена Правительством РФ, а информация об экологической обстановке нигде не
публикуется.
Государство-ответчик в своих возражениях ссылалось на то, что заявители
добровольно поселились в дома в пределах санитарной зоны, более того, санитарной
зоны не существует как таковой, поскольку указ 1992 года отменен, и санитарная
зона не установлена, а в соответствии со ст. 10 Градостроительного кодекса,
временное проживание в зоне загрязнения разрешается. Более того, национальные
суды никогда не рассматривали вопрос воздействия неблагоприятной среды на
здоровье заявителей. А завод "Северсталь" ежегодно тратит на снижение вредных
выбросов около 250 миллионов рублей, и эта его работа практически соответствует
европейским требованиям. К тому же государство регулярно проводит работы по
улучшению экологической обстановки и здоровья граждан.
Рассматривая дело, Европейский Суд сослался на дело Фадеевой. В этом деле Суд
признал, что частная жизнь может серьезно пострадать из-за загрязнения
окружающей среды, ситуация в Череповце почти катастрофическая, а
законодательство не содержит прямого запрета на постоянное проживание в
санитарной зоне. Несмотря на то, что не было установлено, что здоровье Фадеевой
было подорвано такой окружающей средой, Суд пришел к выводу, что качество ее
частной жизни и ее дома безусловно ухудшилось.
В данном деле Суд пришел в аналогичным выводам, сочтя, что государство-ответчик
не предприняло никаких шагов, чтобы реально защитить заявителей от загрязнения
окружающей среды: не отселило их в безопасную зону, не предоставило компенсацию
для возможности переселиться самостоятельно. Кроме того, власти в разумное время
не реализовали эффективных программ по снижению выбросов. Суд счел, что статья 8
Конвенции была нарушена. Суд присудил первому заявителю компенсацию в размере
7000 Евро, второму и третьему - по 8000 Евро, а четвертому - 1500 Евро.
Вернуться к оглавлению
Дело Khudobin v. Russia (Худобин против России): Осуждение на основании
провокации является нарушением гарантий справедливого судебного разбирательства
- постановление по делу
Заявитель по данному делу в 1995-1997 годах страдал многочисленными хроническими
болезнями: эпилепсией, панкреатитом, хроническим вирусным гепатитом В и С, а
также умственными отклонениями. Врачи, обследовавшие заявителя 1995 году,
рекомендовали ему наблюдение психиатра и противосудорожное лечение.
Представляется, что на момент ареста заявитель употреблял наркотики, в том числе
героин внутривенно. Арест заявителя произошел при следующих обстоятельствах.
29 октября 1998 года Т. (в качестве добровольного агента милиции) попросила
Худобина купить для нее дозу героина. Он согласился и вместе с М. встретился с
нею на улице. Т. передала Худобину меченые банкноты, которые она получила от
сотрудников милиции С. и Р. Худобин взял деньги и пошел к Г., который дал ему
пакет с 0.5 г героина. Он вышел на улицу, чтобы встретиться с Т., где был
задержан сотрудниками милиции, которые ожидали его на улице.
Худобина доставили в ОВД. Там у него были изъяты меченые банкноты, на которых
сохранились его отпечатки пальцев. Т. в присутствии понятых выдала пакет
героина, указав, что она получила его от Худобина. Пакет был опечатан, подписан
понятыми и направлен на экспертизу. Худобин был помещен в камеру в ОВД.
30 октября 1998 года в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело, и он
был обвинен в торговле наркотиками. В тот же день прокурор Северо-Восточного
округа города Москвы, ссылаясь на обстоятельства задержания заявителя, тяжесть
предъявленного обвинения и риск того, что заявитель скроется, санкционировал его
содержание под стражей. Заявитель был помещен в СИЗО 48/1 (Матросская Тишина).
Непосредственно после помещения в СИЗО заявитель был подвергнут всестороннему
медицинскому обследованию, включая тест на ВИЧ, на употребление наркотиков и
психиатрическое обследование. Тест на наркотики показал, что у него отравление
морфином. Комиссия психиатров подтвердила его предыдущий диагноз и признала его
вменяемым. 10 ноября 1998 года были получены анализы заявителя на ВИЧ. Заявитель
был признан ВИЧ-положительным.
30 ноября 1998 года заявитель был вновь обследован психиатром, который вновь
счел его вменяемым. В декабре 1998 года администрация СИЗО получила медицинскую
карту заявителя с рекомендациями по лечению. 23 декабря 1998 года заявитель был
подвергнут новому медицинскому освидетельствованию, и врачи подтвердили его
диагнозы, признав, что он "может принимать участие в судебном разбирательстве и
следственных действиях".
Предварительное расследование было завершено в срок и 24 декабря 1998 года дело
с обвинительным заключением поступило в Бутырский районный суд города Москвы. 29
декабря жалоба заявителя об освобождении была передана из Преображенского
районного суда в Бутырский районный суд, чтобы один суд занимался всеми
аспектами дела. Адвокат заявителя обжаловала решение о передаче жалобы, но 3
февраля 1999 года Московский городской суд жалобу отклонил.
На предварительном слушании 13 января 1999 года Бутырский районный суд оставил
меру пресечения без изменения без указания каких-либо оснований.
18 февраля 1999 заявитель подал новое ходатайство об освобождении в связи с
ухудшением здоровья, условиями содержания и недостаточным медицинским
обслуживанием в СИЗО. 17 марта 1999 года суд вновь продлил срок содержания под
стражей без указания каких-либо оснований.
21 апреля 1999 года отец заявителя вновь подал ходатайство об освобождении, в
связи с состоянием здоровья сына, 26 и 27 июля адвокат подал аналогичное
ходатайство, которое по заявлению государства-ответчика было получено 2 августа
1999 года.
27 июля 1999 года суд назначил психиатрическую экспертизу заявителя и отложил
слушание дела, оставив меру пресечения без изменения. 30 июля 1999 года адвокат
заявителя обжаловала назначение экспертизы и отложение слушания, в связи с тем,
что это приведет к продлению содержания под стражей заявителя в плохих условиях
содержания. Несмотря на то, что канцелярия районного суда получила жалобу 4
августа 1999 года и зарегистрировала ее, жалоба не была передана в вышестоящий
суд, как требовал УПК РСФСР.
17 августа 1999 года адвокат заявителя вновь подала аналогичную жалобу, которая
была зарегистрирована в тот же день. 1 сентября 1999 года адвокат послала письмо
с требованием сообщить о том, что случилось с жалобой, поданной 30 июля 1999
года. Но никакого ответа получено не было.
15 сентября 1999 года родители заявителя обжаловали продление содержания под
стражей своего сына заместителю председателя Московского городского суда и в
Верховный Суд РФ. В уголовном деле заявителя не было ссылок на эти жалобы.
17 сентября 1999 года адвокат заявителя ходатайствовала об освобождении
заявителя, ссылаясь на ухудшающееся состояние здоровья, в частности, на
повторяющиеся пневмонии, которые он перенес за три последних месяца. Кроме того,
заявитель в СИЗО перенес эпилептические припадки, бронхит, гепатит, панкреатит и
другие заболевания. Он несколько раз помещался в отделение для инфекционных
больных. Защита неоднократно обращала внимание администрации СИЗО на
необходимость специального медицинского лечения, просила разрешить врачебный
осмотр, но им было отказано в этой просьбе.
В период судебного разбирательства дела заявитель трижды был подвергнут
психиатрической экспертизе. 15 июня 1999 года его признали невменяемым на момент
совершения преступления. В заключении экспертов от 19 октября 1999 года
невменяемость была подтверждена.
11 ноября 1999 года состоялось первое слушание по существу дела в присутствии
адвоката заявителя. Самого Худобина не было, но суд допустил нескольких
представителей заявителя, которые могли ознакомиться с делом в течение 30 минут.
Адвокат заявителя попросил отложить слушание, поскольку в суд не явились такие
свидетели, как Г., который продал Худобину героин, и два сотрудника милиции,
которые проводили операцию. Но суд продолжил слушание. Защита настаивала на том,
что заявитель совершил преступление в результате провокации, которая запрещена
российским законодательством, и сотрудники милиции не располагали какой-либо
информацией, что Худобин вовлечен в торговлю наркотиками. Его собственное
признание было дано под влиянием действия наркотиков и в отсутствие адвоката.
Кроме того, защита ставила под сомнение, что в пакете, изъятом у заявителя,
действительно находился героин.
В ходе слушаний Т. свидетельствовала против Худобина, показав, что помогала
сотрудниками милиции "по доброте душевной", и он раньше ей помогал купить
героин. Свидетель М. подтвердил показания Т. Кроме показаний свидетелей суд
исследовал в качестве доказательства протокол "проверочной закупки" и результаты
психиатрической экспертизы.
Заявитель был признан виновным в продаже героина, но поскольку он был признан
невменяемым, дело было прекращено, и заявитель был освобожден из-под стражи.
Защита обжаловала приговор, сославшись, что преступление было спровоцировано, но
11 января 2000 года Московский городской суд отклонил жалобу в присутствии
представителей заявителя.
12 апреля 2004 года Бутырский районный суд по ходатайству психоневрологической
больницы N 19 города Москвы прекратил принудительное медицинское лечение
заявителя.
Заявитель утверждал, что в отношении него были нарушены гарантии ст.ст. 3, 5(3),
5(4) и 6 Конвенции. Так, заявитель указывал, что в период пребывания в СИЗО ему
не предоставлялось адекватное лечение. Власти знали об имеющихся у него
заболеваниях и не оспаривали их наличие. Кроме того, никто не оспаривал, что он
перенес несколько инфекционных заболеваний в СИЗО. Администрация СИЗО имела
детальное описание его заболеваний, а также детальное описание необходимых
медицинских мер. Отец заявителя как минимум дважды просил провести медицинский
осмотр, но ему было отказано, поскольку любое медицинское обследование было
возможно только по инициативе следователя. Более того, заявитель представил
свидетельство своего сокамерника, что тот делал ему инъекцию против
эпилептического припадка, а во время других припадков ему не было оказано
своевременной медицинской помощи.
Суд пришел к выводу, что обращение с заявителем является унижающим достоинство
обращением: заявитель был ВИЧ-инфицированным, страдал от психиатрического
расстройства, содержание под стражей только усиливало его страдания, а
неоказание своевременной и квалифицированной помощи приводило к физическим
страданиям наряду с сильным чувством незащищенности. При этом Суд отметил как
крайне тревожащее обстоятельство то, что вопрос медицинского обследования
заключенного зависит от усмотрения следователя, а не врача. В этой связи Суд
признал необоснованным аргумент государства-ответчика, что заявитель не нуждался
в дополнительном медицинском осмотре.
Заявитель утверждал, что срок его содержания под стражей был неразумно долгим, в
нарушение статьи 5(3) Конвенции. Суд указал, что в судебных решениях не было
указано оснований для продления содержания под стражей. Меж тем, такие факторы
как возраст Худобина, проблемы со здоровьем, отсутствие "уголовного прошлого",
постоянное место проживания, стабильная семья давали все основания к тому, чтобы
серьезно отнестись к ходатайствам об освобождении. Поскольку отсутствие в
судебных решениях указаний на основания для продления ареста не было
случайностью, а скорее было принятой практикой рассмотрения ходатайств об
освобождении, Суд счел, что содержание заявителя под стражей было необоснованным
и не соответствовало статье 5(3) Конвенции, которая предусматривает возможность
освобождения до суда.
Заявитель также утверждал, что его ходатайства об освобождении от 21 апреля и 17
сентября 1999 года были рассмотрены несвоевременно, а жалобы, поданные 4 и 17
августа 1999 года, не рассматривались вообще. В соответствии с действовавшим
законодательством, защита могла подавать ходатайство об освобождении в любое
время, пока заявитель находился под стражей. С точки зрения Суда, ухудшение
состояния заявителя было новым обстоятельством, и поэтому национальные суды
обязаны были рассмотреть вопрос об освобождении в кратчайшее время, но районный
суд рассмотрел его только на очередном заседании 27 июля 1999 года, то есть
спустя три месяца после представления ходатайства. В связи с этим Суд счел, что
статья 5(4) Конвенции, гарантирующая судебный пересмотр законности решения об
аресте, была нарушена. Что касается ходатайства от 17 сентября 1999 года, то оно
было рассмотрено через один месяц и 24 дня после представления, что также
составляет нарушение статьи 5(4) Конвенции. Суд также! пришел к выводу, что
отсутствие рассмотрения жалобы на решение о продлении срока содержания под
стражей и новой судебно-медицинской экспертизе также нарушает гарантии статьи
5(4) Конвенции.
Относительно нарушения статьи 6 Конвенции, на которое также жаловался заявитель,
Суд, ссылаясь на свою практику, указал, что несмотря на необходимость бороться с
преступностью, использование агентов под прикрытием должно быть строго
ограничено. В данном деле преступление не было бы совершено, если бы не
вмешательство сотрудников милиции. Из материалов дела было неясно, почему Т.
согласилась выступить в качестве добровольного помощника сотрудников милиции. К
тому же, Худобин не получил никакой финансовой прибыли от продажи героина, а М.
сказал, что Худобин никогда ранее не приносил ему героин. Из этого можно сделать
вывод, что он вряд ли был торговцем наркотиками, известным сотрудникам милиции,
напротив, операция была направлена на любого, кто согласился бы купить героин
для Т. Более того, с точки зрения Суда, любая подобная операция должна
проводится под соответствующим контролем. Но в данном случае, она проводилась по
простому административному решению, в котором содержалос! ь очень мало
информации об основаниях и целях такой "проверочной закупки". Данная операция не
была и не могла быть предметом судебной проверки или проверки иным независимым
органом, что в данном случае является очень существенным.
Заявитель был обвинен на основании показаний Т. и его друга М., который
присутствовал при задержании. Сотрудники милиции, проводившие закупку, не были
допрошены. В постановлении прямо написано, что Суд "поражен" тем, что дело
рассматривалось в отсутствии заявителя, и разрешавший дело судебный орган не
принимал своего собственного решения о невменяемости заявителя. В связи с этим,
Суд счел, что заявитель был лишен гарантий справедливого судебного
разбирательства, гарантированных ст. 6 Конвенции.
Суд назначил заявителю компенсацию в размере 12 000 Евро.
Данное постановление является показательным, поскольку характеризует целый ряд
системных проблем российского уголовного процесса. Представляется, что во
исполнение данного постановления государство-ответчик должно принять ряд мер
общего характера. В частности, мер, которые касались бы усовершенствования
судебной проверки вопроса о заключении под стражей, а также обеспечения права
заключенных на независимое медицинское обследование. Данное постановление также
должно послужить основанием для ревизии национального законодательства в части
регламентации оперативно-розыскной деятельности и борьбы с наркоторговлей,
переориентировав его с работы по повышению статистических результатов борьбы с
наркотиками каждого отдельного ОВД на борьбу с реальными наркоторговцами.
