Предлагаемый вниманию читателей обзор посвящен вопросам рассмотрения Европейским Судом по правам человека жалоб, поступающих из Российской Федерации, а также государственных и общественных инициатив, направленных на имплементацию решений, принятых Судом. Обзор подготовлен в рамках проекта "Развитие многофункционального аналитического центра по проблемам демократии и прав человека", осуществляемого Центром "Демос" и его партнерами.
Европейский Суд - механизм защиты прав и свобод человека, созданный на основе Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция). Частные лица и организации могут обращаться в этот орган с жалобами на нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией.
Рассматривая эти обращения, Европейский Суд по правам человека выносит решения, в которых определяется приемлемость жалобы, и постановления, в которых жалоба разрешается по существу, то есть признается или не признается нарушение прав человека. Постановления Европейского Суда по конкретным делам носят обязательный характер и должны исполняться государствами. При рассмотрении конкретных жалоб Суд оценивает не только фактические обстоятельства конкретного дела, но и анализирует особенности законодательства и правоприменительной практики конкретной страны, ставшие причиной нарушения прав и свобод человека. По этой причине постановления Суда имеют большое значение для совершенствования национальных правовых систем.
Ознакомиться с детальной информацией о деятельности Европейского Суда можно на
Интернет странице Суда. Текст Конвенции и краткая информация о работе Суда на русском языке доступна на странице
http://www.echr.ru/.
Авторы: Воскобитова Мария, Шепелева Ольга.
Темы выпуска:
Общие сведения о решениях и постановлениях, принятых Европейским Судом в ноябре 2006 г.
Дела Klimentyev v. Russia и Zaytsev v. Russia: соблюдение прав обвиняемых в уголовном процессе
Дела Imakaeva v. Russia и Luluyev and Others v. Russia: вопросы защиты права на жизнь
***
Общие сведения о решениях и постановлениях, принятых Европейским Судом в ноябре 2006 г.
В ноябре 2006 года Европейский Суд вынес десять решений по вопросу о приемлемости жалоб в отношении России. Приемлемыми были признаны три жалобы:
Nolan v. Russia (Нолан против России), Gusev v. Russia (Гусев против России), Slyusarav v. Russia (Слюсарев против России). Одна жалоба -
Dzharageti v. Russia (Джарагети против России) - была признана неприемлемой. Остальные шесть жалоб -
Firsova v. Russia (Фирсова против России), Ivanov v. Russia (Иванов против России), Revina v. Russia (Ревина против России), Tkachenko v. Russia (Ткаченко против России), Ogloblin v. Russia (Оглоблин против России), Shmakotin v. Russia (Шмакотин против России) - были вычеркнуты из списка дел, рассматриваемых Судом.
Одна жалоба -
Ivanov v. Russia (Иванов против России), - касавшаяся жестокого обращения с заявителем и справедливости рассмотрения его уголовного дела, была исключена из списка по причине смерти заявителя и отсутствия у него наследников, желающих продолжить процедуру рассмотрения жалобы в Европейском Суде. Еще одна жалоба -
Ogloblin v. Russia (Оглоблин против России), - касавшаяся неисполнения решения российского суда по делу заявителя, была снята с рассмотрения в связи с тем, что спор заявителя с властями был урегулирован внутри страны. Остальные жалобы были вычеркнуты Судом из списка рассматриваемых дел в связи с тем, что заявители не отвечали на запросы Суда.
Среди жалоб, признанных приемлемыми, две -
Gusev v. Russia (Гусев против России), и Slyusarav v. Russia (Слюсарев против России) - ставили вопросы о жестоком обращении, обоснованности и длительности содержания под стражей, а также о справедливости рассмотрения уголовных дел в отношении заявителей.
Рассмотрев дело
Gusev v. Russia (Гусев против России), Суд признал приемлемыми жалобы на плохие условия содержания в СИЗО и на чрезмерную длительность пребывания под стражей. Остальные жалобы заявителя были отклонены в связи с необоснованностью или неисчерпанием внутренних средств защиты. В деле
Slyusarev v. Russia (Слюсарев против России) Суд принял к рассмотрению только вопрос о том, можно ли рассматривать как негуманное обращение конфискацию очков у арестованного заявителя. Прочие жалобы заявителя на жестокое обращение и другие нарушения были отклонены по причине пропуска шестимесячного срока для обращения в Европейский Суд или по причине необоснованности.
В деле
Nolan v. Russia (Нолан против России) заявитель - миссионер Церкви объединения Муна - жаловался на то, что его виза была аннулирована под предлогом того, что его религиозная активность угрожает государственной безопасности. В связи с этим его задержали в аэропорту на ночь, а затем воспретили въезд в Россию, где находился его малолетний ребенок. Заявитель утверждал, что в результате этих действий была нарушена статья 5 Конвенции (право на свободу и личную неприкосновенность), статья 8 Конвенции (принцип уважения к семейной жизни), статья 9 Конвенции (свобода совести) и статья 1 Протокола N 7 к Конвенции (запрет произвольной высылки иностранцев). Заявитель также утверждал, что в нарушение статьи 14 Конвенции его подвергли дискриминации по причине религиозных убеждений, а также, вопреки требованиям статьи 13 Конвенции, лишили эффективного средства правовой защиты. Суд принял к дальнейшему рассмотрению все жалобы заявителя за исключением жалобы на нарушение !
статьи 13 Конвенции. Суд отметил, что у заявителя была возможность обжаловать аннулирование визы и запрет на въезд в страну в судебном порядке. Более того, заявитель воспользовался этой возможностью. Тот факт, что судебное решение было вынесено не в пользу заявителя, не может рассматриваться как нарушение статьи 13 Конвенции.
В ноябре 2006 года Европейский Суд вынес пятнадцать постановлений по существу жалоб, поданных против России. По результатам рассмотрения двух жалоб -
Klimentyev v. Russia (Климентьев против России) и Zaytsev v. Russia (Зайцев против России) - Суд пришел к выводу об отсутствии нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией, со стороны российских властей. В остальных случаях нарушения были установлены Судом.
Основная часть дел, рассмотренных Судом по существу, относится к разряду клоновых дел. Так, в трех постановлениях -
Vladimir Nikitin v. Russia (Владимир Никитин против России), Komarova v. Russia (Комарова против России) и Kudinova v. Russia (Кудинова против России) - Суд признал нарушение статьи 6 (1) Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) из-за необоснованно длительного рассмотрения гражданских дел. Заявителям была назначена компенсация морального вреда в размере от 3000 до 5900 евро. В пяти постановлениях -
Kazartsev v. Russia (Казарцев против России), Volokitin v. Russia (Влокитин против России), Tytar v. Russia (Тытарь протви России), Kolyada v. Russia (Коляда против России) и Shitikov v. Russia (Шитиков против России) - было признано нарушение статьи 6 (1) Конвенции в связи с длительным неисполнением решений российских судов. Заявителям Казарцеву и Волокитину была назначена компенсация морального вреда. Другим заявителям !
кроме компенсации морального вреда также присудили компенсацию материального ущерба. Кроме того, в трех постановлениях -
Nelyubin v. Russia (Нелюбин против России), Kondrashova v. Russia (Кондрашова против России) и Seregina v. Russia (Серегина против России) - Суд признал нарушение статьи 6 (1) Конвенции в связи с отменой в порядке надзора судебных решений, вступивших в законную силу.
Рассмотрим более подробно дело
Seregina v. Russia (Серегина против России), чтобы дать представление о логике Суда при вынесении решений по такого рода делам
В 1987 году заявительница, проживающая на Сахалине, вместе с сестрой решили построить дом в городе Азове Ростовской области на двух смежных участках земли. Собственниками земельных участков были заявительница, ее сестра и сын сестры. В 1989 году они начали строить дом. Затем в 1990 году титул собственника второго участка земли перешел полностью сестре заявительницы. В 1992 году сестра заявительницы умерла, завещав свою часть дома заявительнице. В 1995 году постройка дома была завершена. В том же году сын сестры заявительницы получил в местной администрации документы, удостоверяющие его права на второй участок земли, и переехал в дом. Заявительница просила возбудить против него уголовное дело на том основании, что он подделал документы на свою долю наследства, но ей было отказано. В октябре 1996 года заявительница обжаловала решение местной администрации о признании ее племянника собственником земельного участка. В июле 1997 года она подала иск, в котором оспаривала право со!
бственности племенника на дом. При этом она ссылалась на завещание своей сестры, на то, что дом был совместной собственностью ее и ее сестры, а также на то, что она несла существенную долю расходов по строительству дома.
29 июля 1998 года городской суд отказал заявительнице в иске. 26 августа 1998 года Ростовский областной суд отменил это решение и отправил на новое рассмотрение. 24 июня 1999 года представляющий интересы заявительницы юрист подал ходатайство о восстановлении срока для принятия наследства. Кроме того, представитель отозвал иск заявительницы в части, которая касалась того, что дом должен быть признан совместным владением, на основании завещания и того, что она финансово участвовала в постройке дома. Суд в тот же день прекратил дело в этой части, хотя сама заявительница возражала и утверждала, что она не уполномочивала представителя делать это.
5 июня 2001 года Азовский городской суд вынес решение в пользу заявительницы, признав ее собственницей дома и отменив решение о признании собственником земли ее племянника. Племянник обжаловал решение. 11 июля 2001 года Ростовский областной суд отклонил его жалобу и оставил в силе решение суда первой инстанции.
Председатель Ростовского областного суда принес протест на решение Азовского городского суда от 5 июня 2001 года и на кассационное определение от 11 июля 2001 года. Президиум Ростовского областного суда 13 сентября 2001 года рассмотрел дело в надзорном порядке и отменил все предыдущие решения по делу. Дело было направлено на новое рассмотрение с указанием, что суды неправильно применили нормы Гражданского кодекса, а их выводы не соответствуют установленным фактам.
15 декабря 2002 года Азовский городской суд вынес решение в пользу племянника. В решении суд указал на отсутствие доказательств того, что спорный дом был совместной собственностью, и что заявительница внесла существенный вклад в строительство. При этом суд признал, что переход прав собственности на земельный участок к племяннику был незаконным. 26 февраля 2003 года Ростовский областной суд оставил решение в силе.
Заявительница подала надзорную жалобу. Жалоба была принята к производству 7 мая 2004 года. А 10 июня 2004 года Президиум Ростовского областного суда отменил решение от 24 июня 1999 года о прекращении дела в части признания дома совместным владением, финансовом участии в строительстве и наследовании за сестрой. Дело было направлено на новое рассмотрение с указанием на необходимость исключить ссылку на действительность завещания сестры.
12 апреля 2005 года городской суд вновь полностью отклонил требования заявительницы, и удовлетворил требования ее племянника. Ростовский областной суд оставил решение без изменения, а надзорные жалобы заявительницы рассмотрены не были.
В жалобе, направленной в Европейский Суд, заявительница утверждала, что судебное разбирательство было несправедливым. В частности, произошедшая 13 сентября 2001 года отмена решения в ее пользу была незаконной, поскольку решение уже было на стадии исполнения. Она также заявляла, что решениями национальных судов было нарушено ее право собственности. Государство-ответчик, напротив, утверждало, что надзорное производство было обоснованным, так как нижестоящие суды допустили нарушения материального и процессуального права.
Европейский Суд сослался на свою предыдущую практику, согласно которой отмена решений в надзорном порядке нарушает принцип правовой определенности. На этом основании Суд признал нарушение статьи 6 Конвенции. Суд также счел, что производство по делу заявительницы было неоправданно долгим.
Рассматривая вопрос о нарушении имущественных прав заявительницы, Суд указал, что отмена в надзорном порядке решения от 5 июня 2001 года и кассационного определения от 11 июля 2001 года, являлось вмешательством в ее имущественные права, поскольку отмененными решениями устанавливалось право собственности заявительницы на дом. Даже если допустить, что такое вмешательство преследовало определенный общественный интерес, в результате вмешательства на заявительницу было наложено чрезмерное бремя, иными словами - ее расходы никаким образом не покрывались на основании решения национального суда. Исходя из этого, Суд счел, что гарантирующая уважение к собственности статья 1 Протокола N 1 к Конвенции была нарушена. Суд назначил заявительнице компенсацию материального вреда в размере 70 000 евро, и компенсацию морального вреда в размере 1400 евро.
Вернуться к оглавлению
Дела Klimentyev v. Russia и Zaytsev v. Russia: соблюдение прав обвиняемых в уголовном процессе
В рамках процедуры по делу
Klimentyev v. Russia (Климентьев против России) Европейский Суд рассматривал следующие обстоятельства:
7 марта 1995 года было возбуждено уголовное дело по обвинению Климентьева в совершении ряда преступлений. С 30 июля по 28 октября 1996 года, 15 ноября 1996 года и 15-16 января 1997 года Климентьев вместе с адвокатами знакомился с материалами дела. Нижегородский областной суд 21 апреля 1997 года признал заявителя виновным в совершении нескольких из вменяемых ему преступлений, а по остальным оправдал. Заявитель был приговорен к полутора годам лишения свободы и к конфискации имущества. 17 июля 1997 года Верховный Суд РФ отменил приговор и отправил дело на новое рассмотрение.
С 30 сентября по 20 ноября 1997 года Климентьев с адвокатом вновь знакомился с материалами дела, а 24 ноября 1997 года началось повторное рассмотрение дела. 6 мая 1998 года общественный защитник Климентьева и его адвокат не явились на судебное слушанье. Первый сослался на участие в другом судебном процессе, а второй - на то, что находился в больнице. В связи с их отсутствием судебное заседание было перенесено на 8 мая 1998 года. Однако 8 мая защитники вновь не явились, и хотя заявитель просил продолжить рассмотрение дела в их отсутствие, суд вновь отложил рассмотрение до 19 мая 1998 года. 19 мая общественный защитник и адвокат присутствовали на слушаниях.
В соответствии с протоколом судебного заседания, Климентьев просил допустить Каринну Москаленко, как специалиста в международном праве, участвовать в его защите. Однако суд счел, что данное ходатайство является необоснованным и не относящимся к делу, поскольку специальные знания международного права на том этапе процесса не требовались. Климентьев просил заменить на Каринну Москаленко его защитника, в связи с плохим состоянием здоровья последнего. Однако из протокола судебного заседания не следовало, что заявитель или его адвокат обжаловали отказ суда удовлетворить ходатайство заявителя.
В ходе судебного заседания было допрошено 35 свидетелей обвинения и защиты. Суд не вызывал на слушания некоторых свидетелей (например, бывшего губернатора области), и рассмотрел протоколы допросов пяти свидетелей, данных во время предварительного следствия. Среди этих пяти свидетелей были два норвежских гражданина, которые дали свои показания по запросу российских правоохранительных органов норвежским правоохранительным органам, а также российским следователям. Суд сделал попытку вызвать этих свидетелей, а также запросил помощи норвежских властей в обеспечении их явки, но они отказались явиться в суд, а норвежские власти отказались доставлять их силой.
Третьим свидетелем был немецкий гражданин, который был также допрошен во время предварительного следствия и во время первого судебного разбирательства. Суд сделал попытку вызвать его, но не смог установить его местожительство в Германии. Четвертый и пятый свидетели были российскими гражданами, и их допрашивали во время первого судебного разбирательства в 1997 году. Несмотря на ряд мер по установлению их местонахождения, суд не смог их найти и вызвать их на повторное разбирательство.
Некоторые документы в деле были на английском и норвежском языках. Большинство из этих документов были переведены сертифицированными переводчиками еще до направления дела в суд, а еще два документ были представлены во время судебного разбирательства. Защита попросила о переводе еще одного документа, и это ходатайство было удовлетворено.
В материалах дела, рассматриваемых судом, имелись результаты нескольких экспертиз. Эти экспертизы проводились во время следствия. Заявитель и его защита извещались о проведении экспертиз, хотя такое извещение происходило спустя два-три месяца после назначения экспертизы. Заявитель и его защита были уведомлены о своих правах оспаривать квалификацию эксперта, ставить вопросы, комментировать выводы эксперта и т.д. Климентьев просил предоставить ему копии некоторых документов, на основании которых проводились экспертизы, что было сделано. В одном случае по его ходатайству экспертизу проводили в Санкт-Петербурге, так как, по мнению заявителя, такая экспертиза была более независимой.
27 мая 1998 года заявитель быль осужден за присвоение собственности, растрату, взяточничество и попытку не возврата денежных средств из-за рубежа. Он был приговорен к шести годам лишения свободы и конфискации имущества. Суд также удовлетворил гражданский иск четырех юридических лиц к Климентьеву. Приговор был выдан Климентьеву 3 июня 1998 года. Поскольку в нем содержались неточности, 8 июня 1998 года областной суд подготовил исправленную версию приговора и распорядился передать его Климентьеву.
В судебном заседании велся протокол, а также аудиозапись. 28 мая 1998 года Климентьев заявил ходатайство об ознакомлении с протоколом. Такая возможность ему была предоставлена, однако он не был ознакомлен с аудиозаписью. В соответствии с распоряжением судьи от 17 июня 1998 года, адвокат Климентьева также мог ознакомиться с протоколом. До 25 июня 1998 года у заявителя и его адвоката была возможность представить возражения на протокол, но этой возможностью они не воспользовались.
Заявитель подал кассационную жалобу в Верховный Суд РФ. Адвокат Каринна Москаленко была допущена к участию в процессе в качестве защитника 16 июня 1998 года. В июле 1998 года по ее ходатайствам слушание дела откладывалось. 10 августа 1998 года в присутствии Москаленко и общественного защитника заявителя состоялось рассмотрение кассационной жалобы. Верховный Суд пришел к выводу, что приговор был законным и обоснованным, заявитель был надлежащим образом представлен, а отказ областного суда заменить защитника не являлся нарушением права заявителя на защиту.
Климентьев жаловался в Европейский Суд, что в его отношении не были соблюдены гарантии справедливого судебного разбирательства, установленные статьей 6(1) Конвенции, поскольку он с существенной задержкой узнавал о назначении экспертиз. Государство-ответчик утверждало, что заявитель был уведомлен о проведении экспертиз в надлежащем порядке, назначение экспертиз он не обжаловал, часть его ходатайств о смене экспертов или проведении дополнительных экспертиз были удовлетворены, а вопрос о допустимости результатов большинства экспертиз как доказательств подробно изучался национальным судом.
Европейский Суд, рассматривая этот вопрос, еще раз сослался на свою практику, согласно которой, сторона процесса не должна оказываться в существенно невыгодном положении по сравнению с другой стороной. Принимая во внимание обстоятельства дела, Суд отметил, что в 1995 и1996 годах было назначено и проведено шестнадцать экспертиз, о четырех из этих экспертиз заявитель был проинформирован с задержкой от двух до трех с половиной месяцев, а об остальных он был уведомлен в течение одного месяца. К тому же заявитель и его защита были проинформированы о своих правах, и имели неограниченную возможность их использовать. Из материалов дела не следует, что какие-то ходатайства защиты были не приняты. В связи с этим, Суд счел, что принцип равенства сторон был соблюден, соответственно, нарушение статьи 6(1) Конвенции отсутствует.
Заявитель также жаловался, что у него не было доступа ко всем материалам дела, поскольку часть из них были приобщены к делу во время судебного разбирательства и перед кассационной инстанцией. Кроме того, суд обосновал свой приговор ссылкой на несколько иностранных документов. Заявитель также утверждал, что ему не была предоставлена копия измененного приговора. Государство-ответчик возражало и указывало, что у защиты было достаточно времени для ознакомления с материалами дела, у адвоката Москаленко достаточно возможностей, чтобы изучить исправленный приговор и протокол судебного заседания, а что касается переводов, то у защиты была возможность ходатайствовать о переводе необходимых документов. Рассматривая эти доводы, Европейский Суд учел тот факт, что у заявителя было, как минимум, три возможности ознакомиться со всеми материалами дела: после предварительного расследования, во время первого рассмотрения дела в суде первой инстанции, после отмены первого приговора. Кроме того!
, перед рассмотрением дела в кассационном порядке у защиты было достаточно времени ознакомиться с исправленным приговором. К тому же заявитель не представил никаких доказательств, что его как-то ограничивали в его праве ознакомиться с материалами дела. Суд согласился с аргументом Государства-ответчика, что у заявителя и его защиты была возможность оспорить качество перевода в суде, но они этого не сделали. В связи с этим, Суд счел, что нарушения положений статьи 6 (1) в совокупности с положениями статьи 6 (3)b не было.
Помимо прочего заявитель жаловался на то, что 19 мая 1998 года он заявил ходатайство о замене защитника в связи с болезнью, но ему было отказано. Государство-ответчик возражало, указав, что защитники заявителя дважды не явились в суд, а потом адвокат заявителя участвовал в процессе и не просил его заменить по состоянию здоровья. Что касается ходатайства об участии Каринны Москаленко, то оно было мотивировано тем, что она "специалист в международном праве", а не тем, что действующий адвокат болен. Суд согласился с позицией государства-ответчика, указав, что заявление о болезни адвоката заявителя не ставился на рассмотрение национального суда. Кроме того, Суд не может признать ограничением права на защиту отказ в допуске Каринны Москаленко в процесс, в котором участвовало два защитника. Соответственно, Суд не признал нарушение принципов справедливости судебного разбирательства.
Заявитель также жаловался, что в судебном разбирательстве не были допрошены пять свидетелей, и он не мог задать им вопросы. Государство-ответчик заявило, что оно сделало все возможное, чтобы обеспечить присутствие этих свидетелей, но норвежские граждане могли явиться только добровольно и не пожелали этого сделать, а местонахождение гражданина Германии не было установлено, как и местонахождение двух российских граждан.
Рассматривая эти аргументы, Суд еще раз подчеркнул важность допроса свидетелей непосредственно в судебном процессе, чтобы защита имела возможность задать им вопросы. Однако использование показаний, которые даны на других стадиях уголовного процесса, не противоречит гарантиям статьи 6 Конвенции, если обвиняемый имел возможность оспорить показания. В данном деле защита имела возможность оспорить показания гражданина Германии и двух российских свидетелей в ходе первого судебного разбирательства, в котором они принимали участие. Кроме того, власти нельзя обвинить в том, что они халатно отнеслись к своим обязанностям по розыску этих свидетелей. На этом основании Суд счел, что тот факт, что их не допросили при повторном судебном разбирательстве, не повлиял на права защиты. Что касается норвежских свидетелей, то их нельзя было принудить явиться в суд и дать показания. Кроме того, национальный суд вынес свой приговор не только на основании показаний этих свидетельств, но на основани!
и совокупности других доказательств. В связи с этим, Суд счел, что тот факт, что пятеро свидетелей не были допрошены в суде, не влечет нарушение статьи 6 Конвенции.
Дело
Zaytsev v. Russia (Зайцев против России), рассмотренное Европейским Судом в ноябре 2006 года, также касалось справедливости судебного разбирательства уголовного дела.
21 сентября 2001 года Новомосковский городской суд Тульской области осудил заявителя, который был школьным учителем, за жестокое обращение с учениками и приговорил его к полутора годам лишения свободы условно. Заявитель и его представитель присутствовали в судебном заседании. В ходе судебного заседания были заслушаны свидетели, потерпевшие, и исследован протокол школьного дисциплинарного комитета. Заявитель не был согласен с приговором и подал кассационную жалобу. 26 октября 2001 года Тульский областной суд оставил приговор в силе. Зайцев при рассмотрении дела кассационной инстанцией не присутствовал, хотя прокурор принимал участие в слушаниях. 28 февраля 2002 года заявитель получил копию кассационного определения.
10 июня 2005 года заместитель прокурора Тульской области подал надзорное представление, а 14 июня судья тульского областного суда инициировал надзорное производство по данному делу. Основанием для начала надзорного производства послужило отсутствие доказательств того, что заявитель был надлежащим образом уведомлен о дне рассмотрения его дела кассационной инстанцией, что нарушило его право на защиту. Зайцев был уведомлен о надзорном рассмотрении его дела и представил свои письменные возражения 22 июня 2005 года.
27 июня 2005 года Президиум тульского областного суда в порядке надзорного рассмотрения отменил определение кассационной инстанции и направил дело на новое кассационное рассмотрение на том основании, что заявитель не был надлежащим образом извещен. Тульский областной суд вновь рассмотрел дело в кассационном порядке 20 июля 2005 года. Заявитель был надлежащим образом извещен о рассмотрении дела, но не явился. Кассационная инстанция сочла, что факты были установлены судом первой инстанции правильно, но прекратила дело в связи с истечением сроков давности.
Заявитель утверждал, что в отношении него нарушено право на справедливое судебное разбирательство. Заявитель указывал, что национальные суды ошиблись в оценке доказательств, приняли к рассмотрению недопустимые доказательства, и собрали некоторые доказательства по своей собственной инициативе, а также не уведомили заявителя о рассмотрении его дела кассационной инстанцией. Также заявитель настаивал, что новое кассационное рассмотрение не восстановило его прав, поскольку было проведено после того, как срок его условного осуждения истек, а судимость была погашена. С его точки зрения, единственным способом восстановления нарушенных прав была бы реабилитация и выплата компенсации.
Государство-ответчик полагало, что данная жалоба должна быть признана неприемлемой, так как заявитель, используя оскорбительные выражения в адрес российских властей, злоупотребил своим правом на обращение в Европейский Суд. Суд отклонил эти аргументы, так как злоупотреблением права на обращение за редким исключением является указание заведомо ложных фактов.
В комментариях по существу жалобы государство-ответчик признало, что Зайцев не был надлежащим образом уведомлен о кассационном рассмотрении 26 октября 2001 года. Однако при этом указало, что кассационное определение было отменено в надзорном порядке, при новом кассационном рассмотрении все выводы суда первой инстанции были тщательно проверены, судебное разбирательство в целом отвечало требованиям статьи 6 Конвенции. Следовательно, заявитель больше не является жертвой нарушения прав, гарантированных Конвенцией.
Суд еще раз отметил, что возобновление судебного разбирательства после того, как было вынесено окончательное решение по делу, само по себе не лишает заявителя статуса жертвы до тех пор, пока государство-ответчик не признало, что было нарушение Конвенции и не восстановило права заявителя. Суд принял во внимание, что основанием отмены кассационного определения было именно ненадлежащее уведомление заявителя о кассационном рассмотрении. То есть, Президиум Тульского областного суда признал, что было нарушено право заявителя на справедливое судебное разбирательство. По мнению Европейского Суда, это было достаточным для восстановления процессуальных прав, нарушенных в ходе кассационного рассмотрения дела заявителя. Следовательно, заявитель утратил статус жертвы нарушения статьи 6 Конвенции в этом аспекте.
Рассматривая жалобы заявителя на порядок принятия и оценки доказательств, Европейский Суд напомнил, что этот вопрос относится к компетенции национальных судов. Суд также отметил, что Новомосковский городской суд при вынесении приговора основывался на показаниях свидетелей и потерпевших, которые присутствовали в зале судебного заседания, заявитель и его адвокат могли поставить под сомнение достоверность этих показаний. Заявитель в своей жалобе также не уточнил, какое именно доказательство было получено судом по собственной инициативе. Заявитель также был знаком с протоколом дисциплинарного комитета, поскольку присутствовал на заседании комитета. Он также не заявлял о том, что не имел доступа ко всем материалам дела, и не оспаривал их достоверность и допустимость в ходе самого слушания, следовательно, гарантии состязательного судебного разбирательства нарушены не были. Таким образом, нарушение статьи 6 Конвенции установлено не было.
Вернуться к оглавлению
Дела Imakaeva v. Russia и Luluyev and Others v. Russia: вопросы защиты права на жизнь
В ноябре 2006 года Европейский Суд вынес постановления по двум жалобам о нарушении права на жизнь:
Imakaeva v. Russia (Имакаева против России) и Luluyev and Others v. Russia (Лулюев и другие против России).
В деле
Luluyev and Others v. Russia (Лулюев и другие против России) заявителями выступали десять человек из семьи Лулуевых. Их жалоба касалась обстоятельств смерти Нуры Лулюевой.
3 июня 2000 г. Нура Лулуева вместе со своими двоюродными сестрами пошла на рынок в г. Грозном. В промежутке между 7-9 часами утра на рынке появились вооруженные военные в камуфляже, масках и с оружием в руках. Они задержали нескольких человек, преимущественно женщин, в том числе Нуру Лулюеву и ее сестер, и, одев на их головы мешки, затолкнули в машины, на которых приехали.
Кто-то позвонил в Ленинский временный отдел внутренних дел (Ленинский ВОВД), располагавшийся в нескольких метрах от рынка. Однако, когда милиция появилась и попыталась вмешаться, люди в камуфляже начали стрелять в воздух. Заместитель главы администрации, находившийся на рынке, постарался выяснить, какому подразделению принадлежат военные и что за операцию они проводят, но ему ответили только, что они проводят законную спецоперацию. Получив такое разъяснение, официальные лица покинули рынок.
В тот же день Салдалви Лулюев, муж Нуры, узнал о ее аресте, и пошел сначала на рынок, а затем в Ленинский ВОВД, где ему подтвердили, что инцидент имел место. Он и другие члены семьи пытались найти Нуру. Они писали заявления в различные государственные органы, но власти не могли прояснить обстоятельств исчезновения Лулюевой.
Чеченская республиканская прокуратура в 20 июня 2000 года провела опрос мужа Лулюевой, попросив его конкретизировать обстоятельства исчезновения жены, которые он просил расследовать. 21 июня 2001 года республиканская прокуратура передала жалобу заявителя и его объяснения в Грозненскую городскую прокуратуру для возбуждения уголовного дела и проведения расследования. Уголовное дело по части 2 статьи 126 ч. УК РФ (похищение) было возбуждено 23 июня 2000 года.
25 июня 2000 года начальник Ленинского ВОВД проинформировал исполняющего обязанности начальника управления ФСБ по Чечне о том, что Лулюева и сестры Гакаевы не числятся среди задержанных в Ленинском ВОВД, а военный комендант Ленинского района г. Грозный сообщил, что они не числятся и среди задержанных военными. 30 июня 2000 года управлением ФСБ по Чечне сообщило Лулюевым, что Лулюева Нура и Гакаевы не были задержаны 3 июня сотрудниками правоохранительных органов, включая сотрудников ФСБ и военных.
В течение двух месяцев никто из членов семьи не был допрошен правоохранительными органами. 23 августа 2000 года уголовное дело было приостановлено, но заявители не были об этом уведомлены. 31 августа 2000 года муж Нуры Лулюевой обратился к прокурору Чеченской республики с жалобой. В частности он обжаловал тот факт, что не был признан потерпевшим и не был допрошен в этом статусе, он также указывал, что свидетели видели номер БТРа, на котором увезли женщин, и требовал, чтобы установили его местонахождение. Он также направил несколько запросов в ФСБ и Министерство Обороны о проведении спецопераций. В ответ на свои запросы он был проинформирован, что постановление о приостановлении было отменено и направлено в городскую прокуратуру Грозного для продолжения расследования.
5 ноября 2000 года Прокуратура Республики Чечня в своем письме сообщила Лулюеву, что уголовное расследование по факту исчезновения находится на особом контроле и были приняты специальные меры для установления обстоятельств дела преступления. 4 декабря 2000 года Лулюев был признан потерпевшим. Однако 5 февраля 2001 года уголовное дело было вновь приостановлено в связи с невозможностью установить виновных лиц.
24 февраля 2001 года СМИ сообщили об обнаружении массовых захоронений в заброшенном дачном поселке, менее чем в одном километре от Ханкалы, где расквартированы федеральные войска. Там было обнаружено 47 тел, которые были перевезены в расположение МЧС в Грозном. 2 марта 2001 года была проведена экспертиза тел. 4 марта 2001 года члены семьи Лулюевых опознали тела Нуры Лулюевой и ее сестер Гакаевых. Поскольку тела уже сильно разложились, то они идентифицировали их по серьгам и одежде, поскольку один из родственников видел их в день их похищения. В тот же день родственники обратились за разрешением похоронить их и получили такое разрешение. Похороны состоялись 5 марта 2001 года.
31 марта 2001 года Прокуратура Республики Чечня сообщила заявителям, что дело по факту похищения будет расследоваться республиканской прокуратурой, которая устанавливает личности виновных.
9 апреля 2001 года родственники получили свидетельство о смерти Лулюевой, в котором датой смерти было указано 3 июня 2000 года. Министерство здравоохранения Чечни 12 апреля выдало справку о смерти, в которой причиной смерти было названо огнестрельное ранение в голову, а обстоятельствами смерти - вооруженный конфликт. А 28 апреля родственники получили акт судебно-медицинской экспертизы, в котором было указано, что смерть наступила от множественных переломов черепа, точную причину перелома назвать не было возможным, но они были получены в результате удара тупым твердым предметом с большой силой. Смерть наступила за 3-10 месяцев до обнаружения тела.
6 мая 2002 года следственные органы сообщили заявителям и их представителям, что был проведен ряд мероприятий с целью установить виновных. В марте 2003 года сын Нуры Лулюевой направил жалобу прокурору Чечни, в которой он утверждал, что расследование ведется неэффективно, и имеет своею целью доказать невиновность военных.
24 апреля 2003 года сын Нуры Лулюевой был уведомлен о возобновлении уголовного дела. Однако 1 октября 2003 года расследование было вновь приостановлено в связи с невозможностью установить виновных лиц. 12 января 2004 года постановление о приостановлении расследования было отменено, и дело было направлено на новое рассмотрение. В 2004 и 2005 годах уголовное расследование приостанавливалось и возобновлялось несколько раз.
Следствие установило, что в день задержания Нуры Лулюевой Софринское подразделение внутренних дел проводило операцию на улице Моздокской города Грозного, где располагался рынок. Также был установлен номер машины, на которой были увезены женщины, но поиск машины с таким номером ничего не дал. Руководство Софринского подразделения внутренних дел отрицало, что машина с такими номерами принадлежала подразделению. Участники операции также не были установлены. К моменту рассмотрения дела Европейским Судом следствие продолжалось.
Заявители утверждали, что Нура Лулюева была убита федеральными военными, поскольку она была задержана ими, а ее тело было обнаружено в общей могиле. Они также утверждали, что расследование обстоятельств исчезновения и смерти Лулюевой было неэффективным.
Суд признал, что обстоятельства дела не позволяют определить, была ли убита Нура Лулюева сразу после задержания или спустя какое-то время. Однако Суд отметил, что национальные власти признали датой смерти Лулюевой 3 июня 2000 г. - день ее задержания. Кроме того, тело Лулюевой было обнаружено в общей могиле с завязанными глазами и в той же, одежда, что и в день похищения. Эти факты в совокупности дают основания полагать, что государство-ответчик несет ответственность за ее гибель.
Государство-ответчик возражало против жалобы заявителей на неэффективность расследования, ссылаясь на то, что расследование ведется до сих пор. Рассматривая ход расследования, Суд отметил, что, несмотря на незамедлительное сообщение в Ленинский ВОВД о событиях 3 июня 2000 года, уголовное дело было возбуждено только 23 июня 2000 года, то есть через двадцать дней, и Суду не было представлено какое-либо разумное объяснение этой задержки. Более того, органы следствия, узнали от свидетелей в июне-июле 2000 года, что Нура Лулюева была увезена на определенной машине, но не предприняли попыток найти машину, даже после того, как стал известен ее номер. Обнаружение тела Лулюевой должно было сделать расследование более эффективным, поскольку стали известны некоторые обстоятельства убийства, но действия властей в основном были направлены на установление личностей тех, кто был найден в общей могиле. Кроме того, с июня 2000 года и до начала 2006 года уголовное дело восемь раз приостанавли!
валось и возобновлялось. Несмотря на распоряжения прокуратуры о необходимых следственных действиях, они либо не проводились, либо проводились с существенными задержками, особенно, если необходимо было истребовать данные из других правоохранительных ведомств. В дополнении к этому заявители получили статус потерпевших значительно позже возбуждения уголовного дела, и даже после получения этого статуса не получали своевременно информацию о ходе расследования. Исходя из этого, Суд признал нарушение статьи 2 Конвенции, гарантирующей право на жизнь.
Следует отметить, что заявители также утверждали, что все они были жертвами бесчеловечного обращения, поскольку длительное незнание судьбы близкого человека причиняло им страдание. Государство-ответчик не представило отдельных возражений по этому поводу. Суд применительно к данной ситуации счел, что постоянные задержки в расследовании обстоятельств смерти Лулюевой, отсутствие информации о результатах расследования причиняли страдания ее близким. На этом основании Суд признал нарушение статьи 3 Конвенции, запрещающей бесчеловечное обращение.
Поскольку государство-ответчик также не представило убедительных объяснений по поводу задержания Нуры Лулюевой 3 июня 2000 года, Суд счел, что Лулюева стала жертвой недокументированного задержания, и власти не провели эффективного расследования этого факта. На этом основании Суд признал нарушение статьи 5 Конвенции, гарантирующей свободу и неприкосновенность личности.
Суд назначил заявителям компенсацию морального и материального вреда. Компенсация материально вреда компенсация была рассчитана исходя из утраченного заработка Нуры Лулюевой и расходов на похороны, и составила 4850 евро. Кроме того, мужу и детям Нуры Лулюевой была присуждена компенсация морального вреда в размере 24 000 евро.
Жалоба
Imakaeva v. Russia (Имакаева против России) касалась задержания и исчезновения сына и мужа заявительницы.
Утром 17 декабря 2000 года сын заявительницы Саид-Хусейн поехал на рынок в селение Старые Атаги на автомашине, на вождение которой у него была доверенность. Вечером того же дня соседи сообщили заявительнице, что видели, как военнослужащие задержали ее сына на блокпосту на дороге к селению Старые Атаги. Заявительница вместе со своими родственниками незамедлительно начала поиски сына, но поиски успехом не увенчались. С этого момента заявительница не имела известий о судьбе сына.
Начиная с 18 декабря 2000 года, заявительница и ее муж обращались с жалобами в органы прокуратуры и другие инстанции. В ответ им сообщали о передаче жалоб в прокуратуру Шалинского района и в прокуратуру Чеченской Республики. Только 5 января 2001 года Шалинская районная прокуратура сообщила заявительнице о том, что 4 января 2001 года в связи с исчезновением ее сына было возбуждено уголовное дело по части 2 статьей 126 УК РФ (похищение). В 2001 году органы следствия предприняли ряд мер по поиску автомашины, на которой сын заявительницы уехал из дома. В правоохранительные органы были направлены запросы с целью выяснить, не был ли Имакаев задержан и не находится ли он в заключении. Однако эти меры не дали результатов. Расследование похищения было приостановлено 15 мая 2001 года.
26 февраля 2002 года следователь Шалинской районной прокуратуры выдал справку о ходе расследования уголовного дела. В ней указывалось, что 17 декабря 2000 года Саид-Хусейн Имакаев ехал на собственной машине по дороге, ведущей в селение Новые Атаги, когда он был задержан и увезен в неизвестном направлении неизвестными лицами в камуфляжной форме и в масках. С тех пор его местонахождение остается неизвестным. В справке также указывалось, что 4 января 2001 года Шалинская районная прокуратура возбудила уголовное дело, но следствие по уголовному делу было приостановлено в связи с невозможностью установления подозреваемых в совершении преступления. В справке говорилось, что следствие предпринимает меры по установлению местонахождения Имакаева.
24 июля 2002 года заявительница была признана потерпевшей по уголовному делу о похищении ее сына. В 2002-2004 годах следствие по делу приостанавливалось и возобновлялось несколько раз. В это время органы следствия предпринимали некоторые шаги по выяснению обстоятельств случившегося и поискам Имакаева. Так, начальник отдела криминальной милиции Шалинского района проинформировал заявительницу о том, что отдал указание о поисках автомобиля, на котором Саид-Хусейн Имакаев ехал в день своего исчезновения. Были проведены допросы заявительницы и очевидцев задержания ее сына. Органы следствия обращались с запросами о местонахождении Имакаева в различные органы.
В соответствии с предоставленной государством-ответчиком информацией, следствие установило двух свидетелей похищения. Они показали, что Саид-Хусейн был похищен группой лиц, которые были вооружены автоматами, одеты в камуфляжную форму. При задержании использовался автомобиль марки УАЗ-452. Ни автомобиль, на котором ехал сын заявительницы, ни он сам не были найдены.
В июне 2002 года был похищен муж заявительницы. В 6 часов 20 минут утра 2 июня 2002 года заявительница и ее муж находились у себя дома и проснулись от громкого шума во дворе. Они увидели несколько бронетранспортеров (БТР) и автомобиль УАЗ. Соседи Имакаевых, как выяснилось позднее, заметили номера трех из шести БТР, принимавших участие в проведении операции и регистрационные номера автомобиля УАЗ. Около 20-ти военнослужащих в камуфляже вошли в дом. Они провели обыск, не предъявив ордера и не предоставив никаких объяснений. Военные забрали некоторые документы и компьютерные дискеты. Когда заявительница попросила оставить ей расписку об изъятии документов, один из участников обыска написал от руки документ следующего содержания: "Расписка. Я, Бумеранг А.Г., изъял в доме Имакаевых сумку с документами Республики Ичкерия, а также ящик с дискетами. 2.06.02". В ответ "Бумеранг" попросил заявительницу подписать документ о том, что у нее нет претензий к военным по поводу проведенно!
го обыска. Заявительница согласилась подписать указанную расписку, указав, что - хотя при задержании ее мужа не применялась физическая сила - она возражает против его задержания без каких-либо на это оснований. Она также добавила, что дискеты и документы не принадлежали ее мужу; их обнаружили в том месте, где они хранили вещи своих родственников, которые уехали из Грозного в 1999 году. После завершения обыска мужу заявительницы разрешили одеться и взять с собой 50 рублей "на обратную дорогу" и усадили в автомобиль УАЗ. Заявительнице сказали, что ее мужа отвезут в районный центр Шали. В эту ночь в селе было задержано еще четыре человека. Все задержанные, включая мужа заявительницы, пропали без вести.
2 июня 2002 года заявительница поехала в районный центр Шали, в военную комендатуру и поговорила с военным комендантом, который заверил ее в том, что с ее мужем все будет в порядке. В тот же самый день она поехала в город Грозный и в селение Новые Атаги, и обратилась в Администрацию Чеченской Республики и военную комендатуру с жалобой. 4 июня 2002 года не назвавшийся офицер Шалинского Управления ФСБ сказал ей о том, что ее мужа, скорее всего, перевезли в Мескер-Юрт.
2 июля 2002 года в дом к заявительнице приехал старший следователь Управления Министерства Внутренних Дел РФ по Южному Федеральному Округу. Он допросил заявительницу об обстоятельствах задержания ее мужа и сказал, что проводящееся расследование связано с подачей ею жалобы в Европейский Суд по Правам Человека. А 16 июля прокуратура Чечни проинформировала заявительницу о том, что 28 июня 2002 года Шалинская районная прокуратура возбудила уголовное дело в связи с похищением ее мужа. В письме сообщалось, что предварительным следствием по уголовному делу установлено, что муж заявительницы не был задержан сотрудниками правоохранительных органов, а также то, что оснований для его задержания не было. 25 июля 2002 года заявительница была признана потерпевшей по уголовному делу о похищении ее мужа. В августе 2002 года уголовное дело было передано в военную прокуратуру для расследования.
В 2002-2003 годах заявительница обращалась в органы прокуратуры с ходатайствами о проведении различных действий по поиску ее родственников и лиц, виновных в их похищении. Осенью 2003 года заявительница и некоторые из ее соседей были допрошены. В конце ноября 2003 года заявительница была вызвана в Октябрьский РОВД в Грозном для участия в опознании по фотографиям, в связи с исчезновением сына. Ей было показано в общей сложности 58 фотографий неопознанных трупов, но она не опознала среди них своих родственников.
9 июля 2004 года расследование уголовного дела о похищении мужа Заявительницы было прекращено в связи с отсутствием события преступления. 10 июня 2004 года Главная Военная Прокуратура известила об этом заявительницу и указала, что ее муж был задержан военнослужащими в соответствии с Федеральным Законом о борьбе с терроризмом. После проверки ее муж был передан начальником Шалинского районного отдела ФСБ главе администрации, г-ну Дакаеву. В связи с тем, что после этого Саид-Магомед Имакаев не вернулся домой, соответствующие документы были направлены в прокуратуру Чечни с целью организации его поисков как без вести пропавшего. Заявительница была проинформирована о возможности обжалования данного решения. Также 9 июля 2004 года следователь Главной Военной Прокуратуры лишил заявительницу статуса потерпевшей.
Заявительница утверждала, что ее сын Саид-Хусейн Имакаев был задержан военнослужащими 17 декабря 2000 года, и что он был ими убит при обстоятельствах, которые не были оправданы положениями статьи 2 Конвенции. Она основывала свои выводы на обстоятельствах его задержания, а также на факте того, что в течение 5 лет с момента его задержания нет информации о его местонахождении, и на том, что власти не предоставили приемлемого объяснения его исчезновению. Государство-ответчик возражало, что обстоятельства похищения сына заявительницы и его последующее местопребывание расследуются, и указывало, что следствие не установило факта смерти.
Также заявительница утверждала, что ее муж, Саид-Магомед Имакаев, был задержан военнослужащими при угрожавших его жизни обстоятельствах. Учитывая время, в течение которого о нем нет новостей, он должен считаться умершим в руках представителей государства. В ответ государство-ответчик указало, что проведенное расследование не установило местонахождения Имакаева, и что версия убийства проверялась, однако не нашла подтверждения.
Рассматривая аргументы сторон относительно судьбы Саид-Хусейна Имакаева, Суд отметил, что национальные власти констатировали, что сына заявительницы в последний раз видели 17 декабря 2000 года в руках неустановленных военных или сотрудников сил безопасности. С того самого дня, на протяжении пяти с половиной лет, о нем нет никаких известий. Суд согласился с тем, что в контексте конфликта в Чечне, лицо, задержаное неустановленными военнослужащим без последующего признания факта задержания, может считаться задержанным при угрожающих жизни обстоятельствах. Суд отметил, что национальные власти не предоставили никаких объяснений исчезновению Саид-Хусейна Имакаева и официальное расследование его похищения, длящееся более 5 лет, не привело к каким-либо известным результатам. На этом основании Суд пришел к выводу, что Саид-Хусейн Имакаев должен считаться умершим после непризнанного и недокументированного задержания. Следовательно, ответственность за его судьбу несет государство-ответ!
чик. Суд также отметил, что власти не указали каких-либо обстоятельств, которые требовали бы применения летальной силы к Имакаеву со стороны должностных лиц.
Рассматривая вопрос об исчезновении мужа заявительницы Суд отметил, что по данным властей Саид-Магомед Имакаев был задержан военнослужащими во время специальной операции 2 июня 2002 года. Его семья с тех пор не получала о нем известий. Регистрационных записей его задержания, допроса или освобождения составлено не было. Расследование уголовного дела о действиях военнослужащих в отношении Имакаева было прекращено в связи с отсутствием состава преступления. Расследование пришло к выводу, что военнослужащие действовали в рамках закона, и что Саид-Магомед Имакаев был отпущен через некоторое время после задержания из Шалинского районного отдела ФСБ и передан главе Шалинской районной администрации, который к тому времени умер, и поэтому не мог быть допрошен. На этом основании Суд пришел к выводу, что Саид-Магомед Имакаев был задержан при обстоятельствах, которые могут быть описаны как угрожавшие его жизни. Отсутствие о нем на протяжении почти четырех лет каких-либо новостей подтве!
рждает данное предположение. Следовательно, Саид-Магомед Имакаев должен считаться умершим после задержания непризнанного властями. Суд также отметил, что власти государства-ответчика не указали, что имелись законные основания для лишения Имакаева жизни.
Суд признал, что расследование обстоятельств исчезновения мужа и сына заявительницы не было эффективным, как этого требует статья 2 Конвенции. Также Суд констатировал, что Саид-Хусейн и Саид-Магомед Имакаевы находились в непризнанном заключении при полном отсутствии гарантий, предусмотренных статьей 5 Конвенции, и что имеет место нарушение права на свободу и личную неприкосновенность, гарантированного данной нормой. Суд также установил, что сама заявительница является жертвой запрещенного статьей 3 Конвенции жестокого обращения, поскольку она перенесла страдания и продолжает страдать от тревоги и душевных переживаний в результате исчезновения ее сына и мужа и неспособности властей выяснить, что с ними произошло. Суд назначил заявительнице компенсацию морального вреда в размере 70 000 евро и компенсацию материального вреда (утеря заработка сына и мужа) в размере 20 000 евро.
Вернуться к оглавлению
Смотреть другие обзоры решений Европейского Суда
Смотреть другие материалы о взаимодействии России с Европейским Судом
Автор: Шепелева Ольга
