В общепринятой для европейской цивилизации доктрине
разделения властей суд принято называть «третьей властью».
Хотя некоторые философы права полагают, что судебная
власть «первая».
По их мысли, власть в родовой общине (как, например, и в камере
следственного изолятора) легитимизируется не как насилие, но, напротив, как
механизм разрешения конфликтов, таящих угрозу для сообщества в целом.
В современной более или менее демократии (поскольку тоталитарное общество
просто не может быть рассмотрено с точки зрения прав человека и разделения
властей) конфликт между человеком и властью вовсе не является чем-то из ряда
вон выходящим. Напротив, это «рабочий момент», который «в рабочем порядке»
решается судом точно так же, как и любой конфликт между двумя частными лицами.
У автора есть собственное мнение и о состоянии демократии, и о состоянии
судебной системы в нынешней России, то и другое совсем не вызывает у меня
восторга. Тем не менее та картина правосудия в провинции, которая складывается
из сообщений корреспондентов Агентства судебной информации, позволяет увидеть
очень важную тенденцию, свидетельствующую, может быть, о принципиальном сдвиге
в российском правосознании.
А именно: суды первых инстанций в регионах часто выносят решения в пользу
человека и против власти. Тут не следует преувеличивать и утверждать, что суды
всегда действуют только и строго по закону. Но по крайней мере, когда дело не
идет о политике или о по-настоящему крупной собственности, «третья власть»
часто выступает против «первой». В конфликтах между человеком и властью суды
часто встают на сторону человека. Люди это осознают, и поток «сутяжников»,
отстаивающих в судах свои права и человеческое достоинство, растет. Это весьма
озадачивает чиновников и в исполнительной вла¬сти, и в домоуправлениях, и
среди «ментов», и внутри самой судебной системы, ведь российский чиновник
привык мыслить так, будто все права всегда целиком только на его стороне. А то,
что несколько иронично называется «сутяжничеством», — это и есть более или
менее демократия в правовом срезе. И при советской власти такой демократии было
меньше хотя бы потому, что тогда сам круг возможностей обжалования в суды
действий должностных лиц был ничтожен, а сегодня он, по крайней мере
теоретически, по Конституции, не ограничен ничем.
Конечно, сама возможность судебной победы человека над чиновником — это еще не
реа¬лизация такой возможности. Конечно, рассказывая про «большие победы
маленьких людей» (любимый «конек» Агентства судебной информации), мы чаще всего
оставляем за скобками те месяцы и годы неимоверных усилий, которые
потребовались победителям, чтобы пробить головой бюрократическую стену в самом
суде. И все же в простеньких на вид историях, которые присылают нам
региональные корреспонденты АСИ, суды в самом деле становятся «над схваткой»
человека и власти (в том числе и власти денег). В какие-то моменты «третья
власть» человеколюбиво противопоставляет себя власти как таковой.
И эти накапливающиеся «большие победы маленьких людей» — это «правосудие
снизу», возможно, более ценное, чем «правосудие сверху» и по указке сверху. И
спасибо судьям за это, они ведь тоже люди.
ППС наступает истец.
Пятидесятилетний юрист Александр С. С товарищем сидел в машине,
припаркованной в одном из дворов Калининграда. Знакомый Александра С. откупорил
банку пива. В этот момент к ним подошли двое в штатском, представились
сотрудниками милиции и потребовали документы. Юрист поинтересовался, чем вызван
такой интерес. Он сослался на статью 11 Закона «О милиции», согласно которой
сотрудники милиции могут проверять у граждан документы лишь в случаях, когда
имеются основания подозревать их в совершении преступлений и иных
противоправных действий. Выяснилось, что паспорт гражданина С. находится дома,
и он предложил сходить за ним (спор происходил под окнами квартиры).
Милиционеры взяли гражданина С. под руки и препроводили в отделение. Там был
составлен протокол, согласно которому С. был пьян, нецензурно выражался и
оскорблял общественную нравственность. Задержанного отвезли на медицинское
освидетельствование, в ходе которого эксперт дал заключение, что он трезв. Тем
не менее гражданину С. пришлось вернуться в камеру, где он провел 9 часов утра
(всего 14 часов момента задержания).
Вскоре юрист Александр С. обратился в районный суд с заявлением о
прекращении дела об административном правонарушении. Суд проанализировал
показания свидетелей, материалы дела (включая протокол медицинского
освидетельствования) и прекратил дело «за отсутствием состава правонарушения».
Александр С. написал исковое заявление о компенсации морального вреда, свои
страдания он оценил в 53 700 рублей. Суд признал, что неправомерным за- -
держанием ему был нанесен моральный вред на 500 рублей. Однако юрист поставил
перед собой задачу доказать, что милиционеры вообще не имели права требовать у
него документы. Суд вынес окончательное решение, в котором со ссылкой на
Закон «О милиции», в частности, указывалось: «Факт нахождения С. в автомобиле,
где иным лицом распивалось спиртное, не давал основания сотруднику милиции
проверять у него документы». Компенсация морального вреда была увеличена до 800
рублей.
комментарий
Гадис Гаджиев,
СУДЬЯ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ, ДОКТОР ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОР.
— Гадис Абдуллаевич! Мы с вами понимаем, сколь велика террористическая
опасность, особенно в Калининграде. Что же будет, если любой гражданин
откажется предъявлять любому милиционеру паспорт по любому поводу?
— А никто и не говорит, что сотрудник милиции не имеет права проверять
паспорта. Закон «О милиции», на который сослался калининградский юрист, говорит
как раз о том, что сотрудник милиции может потребовать документы, но только в
том случае, если для этого есть какие-то разумные и законные основания. Мне
этот случай кажется показательным в том смысле, что суд сумел применить новый
(уже относительно новый) процессуальный закон. По ранее действовавшему Указу
Президиума Верховного Совета СССР 1981 года такая ответственность могла
наступать только за имущественный вред, причиненный гражданину при незаконном
привлечении его к уголовной ответственности, чаще всего в случаях последующего
оправдания. То есть за рамками возможностей возмещения вреда, в том числе
морального, оставались многочисленные «промежуточные» процессуальные действия
сотрудников правоохранительных органов. Суд применил статью 133 Уголовно-
процессуального кодекса, теперь позволяющую возместить и моральный вред, как в
этом случае полицейской шиканы.
— Простите, как?
— «Шикана». Слышите тут шипящий звук? Это немецкая доктрина. Это
разновидность злоупотребления правом, наихудшая, когда внешне законные действия
направлены, по сути, только на то, чтобы причинить вред другому лицу. Это
типичный, классический, я бы сказал, пример полицейской шиканы: «А, ты еще
права качаешь, ну мы тебе покажем, кто в доме хозяин». Правильно суд взыскал,
жалко, что мало, и, вероятно, из бюджета, а не у них из кармана, милиционеры
этого вообще не заметят.
— А не будет новых неприятностей у этого юриста С.?
